- Если вдруг объявится, верни, пожалуйста, - попросил Артамонов.
- Конечно, - обнадежил его Фельдман. - Если объявится.
Артамонов с Татьяной вышли, а сожители Фельдмана прыснули в подушки комедия пришлась как раз на тихий час в 540-й. В сотый раз Фельдман разыграл перед высоким собранием из Мучкина и Матвеенкова подобную драму. Фельдман имел пристрастие собирать книги - попросить почитать и любыми неправдами не возвращать. В его чемодане под кроватью собралась уже порядочная библиотека. Фельдман ни разу не повторился в причинах пропажи взятых напрокат книг. Они исчезали из комнаты гетерогенными путями - их сбрасывали с подоконника обнаглевшие голуби, Мучкин случайно сдавал их в макулатуру, Матвеенков по ошибке - в читальный зал вместо учебников, и вот теперь новость - книгу просто украли. Взяли и самым беспардонным образом стибрили.
По поводу пропажи Фельдман всегда объяснялся самым невинным образом, так что все виндикации хозяев теряли последнюю юридическую силу.
- Моли Бога, что книга Татьянина, а не Артамонова, - сказал Мучкин Фельдману. - Я бы тебя вмиг сдал. А с Артамоновым у нас договор о невмешательстве во внутренние дела.
- Как будто я собираю эти книги для себя! - возмутился Фельдман. Вы что, не читаете их?! Никто из вас шагу не сделал в городскую библиотеку! Все кормитесь отсюда! - пнул он ногой чемодан под кроватью.
- Мы, это... в смысле... вернуть, - заворочался Матвеенков.
- Зачем? Если вернуть, книги все равно потеряются и затреплются. И сгинут. А тут они все целы, все в полном порядке. Я отдам, но потом, после института. Если их захотят взять. В чем лично я сомневаюсь.
Невежливость королевы наук
- Сил нет! - пожаловался Гриншпон Бирюку. - Переводы замучили. Карпова нас просто взнуздала!
- Переводы? - переспросил Бирюк. - А кто у вас по математике?
- При чем здесь математика?
- А вот при том. Тут есть один нюанс. Кто у вас ведет математику?
- Лекции читает Гуканова, а по практике - Знойко.
- Дмитрий Василич? И ты плачешь? А тебе, например, известно, что Знойко - человек с большой буквы? Он знает три языка. Вы его привлеките к переводам. Прямо так и скажите: довольно, мол, Дмитрий Васильевич, ваших интегралов, по английскому - сплошные завалы! И смело подсаживайтесь с текстом. Прямо на занятиях по математике. Никуда не денется - он безотказный. Будет переводить как трансформатор! Тыщи, хе-хе, вот проблему нашел!
Гриншпон опрометчиво поделился новостью с группой. На Знойко насели. Дмитрий Васильевич попыжился, помялся и начал переводить. Без словаря, прямо с листа.
Поначалу группе это представлялось какой-то игрой, несерьезностью, шуткой. Но, когда кто-нибудь переигрывал и в просьбу перевести пару абзацев подбавлял толику веселой наглятинки, чувствительные единицы впадали в неловкость.
Обстановка на практической математике стала отступать от нравственных начал, заложенных группой в Меловом.
Особенно на ниве ускоренного перевода преуспевал Климцов. Он испытывал наслаждение от того, что взрослый человек безропотно подчиняется ему. Когда Климцов подсаживался с текстом, Знойко терял последнюю волю. Климцов бесцеремонно обращался к нему на 'ты' и совершенно не задумывался, откуда у гениальногo человека столько безволия. Было непонятно, зачем Климцов вообще втянулся в игру, ведь английский он знал лучше других.
- Знаете, - сказал как-то Кравцов на привале, - а ведь Дмитрий Васильевич не всегда был таким. Если верить моему брату Эдику, еще совсем не так давно Знойко представлял собой интересной наружности мужчину.
- Заливай! Что-то не верится, чтобы у него так быстро выпали волосы и распухли щеки! - высказался Соколов.
- Нехорошо смеяться над физическими дефектами, - прямо в лоб вступилась за Знойко Татьяна.
- У него не дефекты, у него одни эффекты! - сказал Климцов.
- Так вот, - Кравцов поудобнее устроился на подоконнике, - в свое время Дмитрий Васильевич женился по любви и прилежно занялся наукой. Сотворил в срок кандидатскую диссертацию и намеревался представить ее в двух вариантах - на русском и на английском. Но не успел он перевести, как жена сбагрила диссертацию своему близкому другу. Знойко любил жену и простил ей первый серьезный промах, после чего состряпал еще одну кандидатскую. На французском. Жена сплавила налево и этот скромный труд. На третий рывок, в немецком исполнении, у Дмитрий Василича не хватило морали. За одну ночь он посерел, потом зажил отшельником и деградирует посейчас.
- Байки, - сеял сомнение Артамонов. - Из-за таких пустяков человек не может сделаться почти параноиком. Тут что-то не то. Наверняка есть какие-то другие серьезные причины.
- Если он деревянный, то почему нет, - с пониманием отнесся к донесению Кравцова Соколов, который наряду с Климцовым тоже был одним из активнейших пользователей Знойко.
- Вспомни свою начерталку, - навел его на доказательную мысль Кравцов. - Уведи у тебя пару раз перед защитой пару каких-нибудь чертежей или курсовой проект - ты обошел бы Знойко по темпам падения!
- Очень даже может быть. В таком случае я предлагаю больше не издеваться над ним.
- А кто над ним издевается? Мы просто шутим, - состроил невинность Климцов. - Колхоз - дело добровольное.
- Если человек не против, то почему нет, - поддержал Климцова Соколов. - Может, человеку нравится. Мы ж его силой не заставляем переводить. Ну, а если он действительно не в состоянии понять шутки...
- Эти ваши шуточки добьют его, - сказал Артамонов.
- Если б одна только наша группа... Все равно остальные дотюкают, пессимистически заметил Нынкин.
- Может, если его не трогать, на занятиях с нами он хоть чуточку придет в себя, - рассудила Марина.
- Он не поймет, в чем дело, - отмел вариант Климцов.
- А как же английский? - спохватился Пунтус.
- Вот именно. Что вы расходились? Ну, пошутили немного, что здесь такого? - не отступал Климцов, влезший в разговор исключительно из чувства противоречия. Внутренне он соглашался, что с ездой верхом на Знойко пора кончать, но внешне держался до последнего.
- Мне кажется, что наши дела со Знойко - это даже не предмет для разговора, - попытался опустить планку спора Соколов. - Известно, что нашего математика весь институт пользует.
- А что если нам его на эту тему попытать, пусть он сам скажет, нравится ему это или нет, - предложил Кравцов. - Если нет, то оставить его в покое. - Кравцов выучил английский язык по песням 'Битлов' и в помощи Знойко не нуждался. Ну, а даже если бы и нуждался, то вряд ли сподобился.
- Да тебе ж говорят, что по большому счету - это шутка, своеобразный прикол, - продолжал свое Соколов.
- Эти шуточки похожи на игрушечный фашизмик! - сказала Марина. Рядом с Кравцовым она могла выиграть любую битву у кого угодно.
- Во загнула! - притормозил ее Климцов. Сухая керамика его голоса была неприятной в жаркой аудитории и походила на скрежет лопаты о кирпич.
- Просто нет более подходящих слов.
- Ну, раз нет слов, зачем соваться, когда разговаривают взрослые! сказал Климцов.
- В дальнейшем я лично буду пресекать поползновения на Дмитрий Василича! - твердо сказал Артамонов.
- Если от этого будет толк, - щелкнул языком Соколов.
- Будет, - пообещал староста Рудик.
После разборок шутки на математике временно прекратились. Знойко с опаской прислушивался к тишине. Ее никто не тревожил, а его никто не разыгрывал. Но ожидаемого не произошло. От тишины Дмитрий Васильевич свернулся, как трехмесячный эмбрион. Почувствовав снисхождение, он стал заикаться
