Ты же где-то там начинал свою службу! Посетишь гарнизоны юности! Мы одним днем обернемся. Возьми с собой сотовый и будешь докладывать следователю о местонахождении. Но если у тебя нет Свидетельства о жизни и ты как бы завис между двумя бумагами, то и за несанкционированный отъезд тебе ничего не грозит. Ведь тебя нет. К кому прокурор Паршевский применит статью? Ни к кому. А когда вернемся, все встанет по местам.
- Скажи о сюрпризе, - напомнил Макарон.
- Хорошо, давай договоримся так: ты мне рассказываешь, где полгода пропадал, а я тебе рассказываю про сюрприз, - предложил сделку с совестью Артамонов.
- Идет, сломал, - согласился Макарон.
- Тогда собираемся, - заторопился Артамонов, - и в дороге все порешаем. Но прежде я хотел бы переговорить с Прореховым.
- Нечего с ним беседовать, - стал отговаривать Артамонова Макарон. - Он не в том состоянии. А по мне и так все ясно. Его лечить следует. А бизнес надо через суд вынимать назад.
- Я все должен услышать от него сам, - настаивал на своем Артамонов.
- Что слушать? Вот документы, - сказал Макарон и сунул Артамонову в лицо листки, полученные от Шарлотты Марковны. - У Прорехова точно такой же договор купли-продажи доли с Мошнаком.
- Теперь я в одном деле с Фоминатом и Капитоном Ивановичем? - заключил Артамонов, просмотрев бумаги. - Да. Этого и в страшном сне не привидится!
- Я и в суд-то пока не могу подать, - сказал Макарон, - у меня статус не определен.
- Но я-то смогу. С моим статусом все в порядке.
- За что и на кого ты будешь подавать? - спросил Макарон. - У тебя нет оснований, твоя доля не ушла, а купить наши тебе предлагалось в письменном виде - все, как положено. Предложения к тебе от Прорехова и от Шарлотты Марковны. в твоем почтовом ящике. Несколько месяцев лежат.
- Ну ладно, давай, валяй, - напомнил об отъезде Артамонов. - На все про все тебе три часа, и на ночь сваливаем. Там будет теннисный турнир и батут с вылетом в акваторию. Специально для тебя. Я обещал Решетову с Матвеевым, что притащу тебя.
- О'кей! - согласился Макарон.
- Сюрприз жалуется, что испытывает дефицит общения, - хитро улыбнулся Артамонов. - Так что, нам придется прихватить с собой и Дастина. Ты же знаешь, как она любит черный юмор.
- Я не врубаюсь, - сказал Макарон. - Так это и есть сюрприз? Там будет Света? Какими судьбами?
- Да, это и будет сюрприз.
- В таком случае, это не сюрприз, а сюр, - снизил остроту идеи Макарон. - Света - это всегда сплошной сюр!
- Это для тебя она Света, - приостановил его взрывную волну Артамонов. - Для остальных и по паспорту - она уже давно Пересвет.
- Но какими судьбами она будет заброшена туда, на День грусти? Да еще на ваш праздник! - ничего не понимал Макарон.
- В центре хирургии, где ей делали операцию, она познакомилась с моей однокурсницей по первой вышке - с Алешиной Наташей, точнее, с Наташиной Алешей. Теперь ту зовут Натаном. Познакомились и живут вместе.
- Тогда, конечно, о чем речь, - сдался Макарон. - Я еду на ваш праздник!
- Ну, вот и договорились. Тебе надо прибарахлиться, - предупредил Макарона Артамонов. - Там все во фраках будут.
- Больше ничего придумать не могли?! - возмутился Макарон. - Фраки! Маскарад вам, что ли..?
- Ну, а я здесь при чем? - извинился Артамонов. - У них есть кому придумывать.
- Ладно, - снизошел до просьбы Макарон, - тетю Паню пошлю, пусть купит фрак, она мои размеры знает. - И аксакал кликнул горничную, дал ей денег и велел заскочить в магазин на углу Трехсвятской и Миллионной, где на его памяти продавались недорогие фраки.
- Пакуйся, а я мигом, - бросил Артамонов.
- Положение обязывает, - извинился Макарон перед вошедшей за указаниями тетей Паней. - И не мудрите с ценой, дорогой фрак мне ни к чему - один раз надеть.
Артамонов встретился с Прореховым. Тот лежал на диване в галерее. Давликан снимал с него прижизненную маску. Девушки с подиума, все в гипсе и с тазами в руках, крутились вокруг лепнины с явным намерением сделать стимуляцию блуждающего нерва, но никак не могли найти - нерв постоянно ускользал. Девушки ограничились массажем седалищного и удалились.
Завидев Артамонова, Давликан свернул пропитанные жидким гипсом марлевые бинты, помыл руки, потом поздоровался и тоже вышел.
Беседа длилась недолго. Говорить было не о чем. Текст шел гладким набором - одним шрифтом без выделений. До наивысшей точки разговор не дошел. Лаковый язык беседы определяло отсутствие вины. Юридически все сложилось правильно. Поскольку бизнес держался на дружбе, предъявлять претензии не было смысла - если человек отказался от нее, это его дело. В том, что попутно от бизнеса отвалились куски - сами виноваты. Не стройте бизнес на дружбе с алкоголиком.
- Слушай, - сказал в конце Прорехов. - Я просмотрел весь англо-русский словарь. Там и близко нет выражения 'Rent all'. И такого перевода - просвет в облаках - и в помине никогда не было!
- Но ты же верил, что он есть? - спросил Артамонов.
- Верил, - признался Прорехов.
- Значит, все было, - сказал Артамонов.
- Так где же правда? - вскричал Прорехов. - Мы сочинили с тобой Завидово и развели Макарона с Улькой и Деборой. А ты пошел еще дальше - ты развел меня! Ты придумал этот дурацкий просвет в облаках! А ведь нет и не было никакого просвета! Наша жизнь имеет беспросветную форму!
- Просвет есть, - сказал Артамонов. - Его надо увидеть.
Глава 5
СЭЙШН ПЯТОГО СОЗЫВА
Я тоже спешил на День грусти. Спешил, чтобы расширить границы сердечной тупости и детерминировать свою моральную сопричастность с этим праздником памяти, с этим знаковым сборищем ставших мне родными людей.
Трасса была почти пустой. Сказывались майские праздники - население вторую неделю сидело по участкам и без передышки сажало картошку квадратно-гнездовым способом.
Я спешил и давал хорошенько прочихаться своему 'подснежнику' простоявшему всю зиму под сугробом старенькому дизельному 'Опелю'. Почему 'Опелю'? Да потому что любая машина, говорят автолюбители, через два года все равно превращается в 'Опель'.
Запоздалые зимние скаты молотили шипами по температурным швам урытой донельзя бетонки, да так, что по скулам гуляли желваки. Как и многие творческие люди, я не успевал менять резину в межсезонье.
Когда неожиданно на дороге возникали 'домики' - вспученные навстречу друг другу пласты бетона, которые, как системное поражение, было ни объехать, ни обойти - становилось понятно, что отношения между Россией и Украиной испорчены основательно, а посему ремонтом дороги в направлении Киева в ближайшее время никто заниматься не будет.
Мое нутряное сало, твердеющее в ожидании очередной встряски, по старой памяти относило 'домики' к стадии предвестников Калуги, лежащей в низине как раз на середине пути. Мелькнул указатель на Оптину пустынь, потом на птицефабрику, вот уже позади и река Угра, на которой среди заливных лугов в 1480 году имело место великое противостояние русских и татар. Вот и поворот на Жиздру, сразу за которым - дорожный родник, обустроенный дальнобойщиками. А значит, скоро и заветный край моих почти виртуальных друзей - край партизанской славы.
От мысли, что через пару часов я прибуду на место, становилось легко и свободно. Но сердце просило загрузки. Особенно в области верхушечного толчка.
В предвкушении встречи со своими уже давно не новоявленными знакомцами, я гонял туда-сюда варианты моего появления на тусняке. Гонял и прикидывал, как покорректнее произвести свое между ними уложение - ведь в нашей второй с Артамоновым книге 'Отчет о проделанной работе' о них не было сказано ни слова.
Нынешний сход был юбилейным и потому - крайне тотальным. Как-никак двадцать пять лет минуло с
