провожал на казнь немецкую.
x x x
Плотогоны, как собаки
отряхнулись от песка.
И коричневые маги
в бороды вплели. Узка
борода у плотогона.
На щеках своих цветы
мял он трубкой телефона.
Воду впитывал. Плоты
шумно воду обгоняли.
Бревна сыпались в песок.
Плотогоны ковыряли
древесину. Волосок
на щеке растет неплохо.
Маки набирают вес.
И собака, как эпоха
плотогона гонит в лес.
x x x
Плывут роскосые тюлени.
И с пелены тюленьих глаз
на одуванчики течений
упал слоеный водолаз.
Он ножкой дрыгал окрыленно.
И сердце в пятку провожал.
И в одуванчиках смущенно
на мышь тюленя водружал.
И Черномор психует рядом.
И в одуванчиках змеясь,
из сапога плескался ядом
на водолаза вещий князь.
x x x
Полярник светится, как жук.
Внутри галеры антикварной
веслу насвистывает стук.
И в крошке тикает сухарной.
Ему полярная сова
крылами руки полирует.
Из-под ногтей растет трава.
В ней раб боится и жирует.
А жук жирует, не таясь.
Дырявит, тискает галеру.
И весел девственная связь
не разрушает атмосферу.
x x x
Пугает юг, который север.
Мужчины говорили 'ах',
свесились, угадывая клевер
красивый в кроличьих зубах.
Они кочуют неумело,
охотно дышат в темноте.
У них душа зубастей тела
и кролик мертвый в животе.
x x x
Радость по заслугам, по делом
домашняя и на просторе
любителю своим углом
пенять и фауне, и флоре.
Любителю пенять собою,
кровушкой своею голубою,
которая не пролилась
в углу, где дочка родилась.
x x x
Разведчица к родителям уйдет.
Она с волшебницей-трусихой
им колыбельную поет
в лицо, как на руках у психа.
Родители ответить захотят
родным сестренкам благозвучным.
И омолаживают взгляд
умением своим подручным.
Младенчество приблизилось, как дочь
и старикам глаза закрыло
разведками волшебными. И прочь
безумие отпрыгивает мило.
x x x
С крановщиком орел беспечный
ходил кошачьими кругами
в стволе кабины долговечной.
И наслаждался рычагами.
Жуки ходьбе орла мешали.
Он им отвинчивал головки.
Во глубине жуков дышали
цветы без остановки.
x x x
Светелка-попрыгунья, соль земная,
в затылок дышит этажу.
Она, как утка подсадная,
бредет туда, куда скажу.
Рати сходятся в припрыжку
и на свету деля паек,
земную соль кладут на вышку.
Там план сражения пролег
и в перья ратников пакует.
Играют светом этажи.
Сраженье спит и соль ворует
земную у небесной лжи.
x x x
Смилуйтесь, четыре черепахи,
забирая под свое крыло.
Вытряхая лошадь из папахи
конника, которому везло
в детстве с черепахами и счетом,
устным, как умение прощать.
Лошадь, увлеченная полетом,
успевает конника стращать
черепашьей скоростью прощенья.
'Дважды два четыре' из руки
лошадь забрала, как угощенье.
Детство забрала и кулаки.
x x x
Смычок мохнатый из капкана
группа саблезубых бурлаков
тянет, как из клюва пеликана
в эмиграцию напротив Соловков.
Бурлак веревкой промокает
свои глаза и телеса.
Капкан во рту его сверкает.
Рябью покрывается роса.
На Соловках бизон мурлычет,
щелкает колибри язычком.
Капкан с Америкой граничит.
Скрипач проткнул ее смычком.
x x x
Собака улыбается пожару.
С пожарника улыбчивая тварь
сдувает пыль. Улыбчивая пара
пылинку пеленает, как букварь.
Спасибо, букварю-невозвращенцу.
Он - пыль чужого языка.
Он - тварь, которая младенцу
не улыбается, пока
супружеская пара отдыхает
с пожарником и без лаптей.
Родная буква на собаку лает.
Супруги делают детей.
x x x
Спичку из паровозной топки,
белую, как изба,
Машинист вынимает робкий.
Привокзальная голытьба
видит пиршества избяные.
Повылазила из клубка.
