– Дельная идея. Это пожелание или распоряжение?
– Пожелание, конечно.
Константинидис впервые усмехнулся.
– Ну да, пожелание клиента и хозяина в одном лице. Это трудно проигнорировать. На когда назначить встречу? Вы лично проведете совещание?
– Что касается времени, то договоритесь на вечер. Не раньше девяти. Если они не согласятся, то завтра на утро.
– Согласятся, будьте уверены. Иначе ночью никто из них глаз не сомкнет. Но позвольте спросить, почему так поздно?
– Потому что на совещании я буду лишь наблюдателем, – объяснил я. – Если честно, то я плохо разбираюсь в финансовых вопросах. Наши интересы будет представлять… э-э… наш главный бухгалтер. Хотя обычно мы называем его министром финансов.
Мой собеседник вполне серьезно кивнул;
– С таким состоянием, как у вас, нужен именно министр финансов. Он прибудет только вечером?
– Да. Сейчас он с помощниками и… ну, еще некоторыми людьми, которые понадобятся нам при заключении сделок, находится на моем корабле.
Я уже прикидывал в уме, как завести разговор о штаб-квартире, но Константинидис меня опередил:
– Думаю, вам понадобится офис.
– Не помешает. На Вавилоне у нас, правда, есть недвижимость, но сейчас мы нуждаемся в прямом и непосредственном доступе к нашим финансовым ресурсам. – А про себя я добавил: «И в надежной защите от любых неприятностей».
Судя по выражению лица Константинидиса, он подумал о том же.
– Это не проблема, господин Шнайдер. Наш банк владеет всем зданием, но мы занимаем лишь первые двадцать шесть этажей, а остальное сдаем разным фирмам. Как и везде, у нас есть свободная площадь – арендная плата высока, но снижать ее для нас убыточно. Я отдам необходимые распоряжения, и к вечеру для вас подготовят два пустующих этажа – двадцать седьмой и двадцать восьмой. Этого достаточно?
– Даже более чем. Хватит и для офиса, и для временных квартир сотрудников.
– Кстати, о квартирах, – заметил председатель правления. – Пентхаус здания состоит из четырех фешенебельных квартир с отдельными лифтами, одна из которых принадлежит мне. Но ни я, ни моя семья там не живет – мы предпочитаем наш загородный дом. Разве что мой младший сын иногда устраивает молодежные вечеринки – но он как-нибудь перебьется, если вы окажете мне честь, поселившись в этой квартире.
Подумав об Элис и Лине, я согласно кивнул:
– С удовольствием, господин Константинидис. Только с одним условием: я буду оплачивать ее аренду за все время моего проживания.
Он слегка ухмыльнулся:
– А деньги достанутся банку, чей контрольный пакет принадлежит вашей семье.
Совещание министра финансов и глав заинтересованных банков продолжалось без малого три часа, и к его концу у меня распухла голова от специфических терминов, которыми финансисты обильно пересыпали свою речь. Я улавливал, да и то с трудом, лишь общий ход обсуждения, а конкретные детали ускользали от моего понимания.
Впрочем, разбираться во всех тонкостях дела от меня, слава богу, не требовалось. Главное было сказано в самом начале разговора – сообщен тот минимум правды, который был необходим для установления взаимного доверия и обеспечения эффективного сотрудничества с представленными на совещании банками. Открывая собрание, министр поставил своих собеседников в известность, что на самом деле все счета и пакеты акций принадлежат некой неназванной планете, до сих пор избегавшей прямого контакта с остальным человечеством, и находятся в распоряжении моего отца постольку, поскольку он является ее верховным правителем – императором, а я, как его сын, выступаю в качестве его полномочного представителя на Вавилоне; цель же нашей нынешней миссии состоит в том, чтобы упорядочить активы планеты в связи с ее выходом на Международную арену и использовать их часть для укрепления обороноспособности наших вооруженных сил.
Вступительное заявление министра финансов вызвало у присутствующих нескрываемое облегчение. Хотя в делах они всегда придерживались принципа «деньги не пахнут», им все же отрадно было сознавать, что их банками завладела не какая-нибудь межпланетная криминальная группировка, а вполне легальное, пусть и недемократическое, планетарное правительство.
А на меня банкиры стали поглядывать с еще большим уважением. Во-первых, министр не удосужился объяснить им, что, несмотря на титул моего отца, у нас не монархия, а всего лишь диктатура, поэтому они решили, что я принц и, возможно, наследник престола. Во-вторых, хотя их банки и прежде имели дело с монархами и диктаторами, но до нас еще никто не располагал активами, в несколько раз превосходящими внутренний валовой продукт некоторых далеко не последних планет человеческого сообщества.
Совещание завершилось полным согласием по всем принципиальным вопросам, так что уже с завтрашнего дня у нас были полностью развязаны руки для активных действий. Когда приглашенные главы банков разошлись и в кабинете с Константинидисом остались только я и министр финансов, председатель правления произнес:
– Возможно, я проявляю излишнее любопытство, господа. Но строить догадки себе не запретишь – они возникают помимо собственной воли. И, думаю, не только у меня. Вполне вероятно, что подобные мысли посетили и других моих коллег. Поэтому я полагаю, что с моей стороны будет честно поделиться с вами некоторыми своими соображениями.
Мы ничего не сказали, а молча смотрели на него, ожидая продолжения.
– На Вавилоне коммерческая тайна возведена в ранг культа, – вел дальше Константинидис. – А годичный денежный оборот у нас так велик, что по сравнению с ним все ваши активы – лишь капля в море. Но, – тут он поднял палец, – очень большая капля. Если бы ваше правительство заработало эти средства традиционной торговлей, это не прошло бы незамеченным. Другое дело – наркотики или секретные нанотехнологии. Но мне с трудом в это верится. Есть более правдоподобный с моей точки зрения вариант – эндокринин. Сведущим людям давно известно, что лаборатория «ЮЛ. Кэмикл» ничего не производит, а лишь сбывает готовую продукцию, однако каналы ее поступления до сих пор остаются тайной за семью печатями. Если сделать два допущения – первое: себестоимость эндокринина совсем невысока и составляет лишь незначительный процент от оптовой цены; второе: объемы его продаж на порядок больше, чем это принято считать, – тогда и набегают все ваши триллионы… Гм. Но это так, в качестве рабочей гипотезы.
Мы не ответили. Впрочем, Константинидис и не ждал ответа.
Когда мы поднялись на двадцать седьмой этаж, министр спросил:
– Об этом вы напишете в своем отчете или мне написать?
Для обмена информацией с Ютландом мы прибыли в паре с еще одним корветом, который сейчас скрывался на окраине системы. Предполагалось, что через неделю, если только мы не пошлем по направленному лучу кодовый сигнал отмены, он подойдет к Вавилону, высадит пассажиров – капитанов, старших помощников и главных инженеров для закупленных нами кораблей (остальных членов команды планировалось вербовать на месте), получит наши отчеты и полным ходом отправится домой. А предварительно на смену ему прибудет другой корвет, который, кроме прочего, доставит сведения о положении дел на Ютланде и, возможно, новые распоряжения, – и так далее с недельным интервалом.
– Лучше напишем оба, – ответил я. – Каждый со своей точки зрения.
– Да, – согласился министр финансов. – Так будет лучше.
Он отправился в свой кабинет, чтобы ознакомить помощников с результатами переговоров, а я решил пройтись по нашей штаб-квартире и осмотреться.
Даром что уже перевалило за полночь (вавилонские сутки были на тридцать с лишним минут короче стандартных), на обоих этажах, двадцать седьмом и двадцать восьмом, кипела бурная деятельность. Полторы сотни человек, недавно снятых с «Ориона», активно обустраивали свои рабочие места и жилые комнаты. В штаб-квартире уже не было никого из посторонних, а всю подсобную работу выполняли
