Нога переместилась к лицу Карсидара, скользнула по щеке, поросшей пятнистой от седины щетиной. Резкий толчок заставил его голову повернуться вправо. Вновь раздался смех, но теперь более сдержанный.
- Урус, - сказал 'мучитель' уже утвердительно.
Прибывший заговорил быстро и неразборчиво, время от времени срываясь на 'мурлыканье'.
'Верно, этот человек начальник над остальными, - подумал Карсидар. Значит, может решить мою судьбу. Но к чему тогда разговор? Отчего он медлит?'
Карсидар осторожно приоткрыл глаза. Теперь свет факела уже не ослеплял его, и он обнаружил, что не опутан сетью, как полагал, а надёжно скручен тонкими, но прочными волосяными верёвками. Окружившие его люди были обуты в кожаные сапоги, голенища которых прикрывали потрёпанные полы странной длинной одежды.
Хотя достоверно припомнить загадочных 'хайаль-абиров' из далёкого детства Карсидар не мог, почему-то он был уверен, что это не они. И не 'здешние гандзаки', его предполагаемые соплеменники. Тогда кто же? И главное, что ему делать дальше?
Но пока Карсидар не мог придумать ничего путного. В голове была невообразимая каша из обрывков впечатлений от кошмарной смерти Читрадривы, движения по коридору с холодными скользкими стенами и мыслей, додумывать которые до конца не хватало сил. Хотя постепенно и с превеликим трудом Карсидар осознал: если его не убили до сих пор, значит, он зачем-то нужен этим людям; значит, его оставят в живых... по крайней мере, на некоторое время.
'Что ж, подождём - увидим', - решил Карсидар и постарался успокоиться. Ведь самое главное в критической ситуации - не растеряться и не наделать глупостей. Хватит и того, что он вовремя не обратил внимание на беспокойное поведение Ристо, в результате чего и оказался в таком нелепом положении.
Тут прибывший отдал какой-то приказ. Факел погас, двое подняли связанного Карсидара с земли и понесли куда-то во тьму. Его голова была немного приподнята; похоже, они двигались по склону вверх. Судя по топоту копыт, Ристо вели следом.
'Ага, так мы были в ложбине, вон в чём дело!' - запоздало сообразил Карсидар.
Те, кто нёс его, сделали ещё несколько шагов, и далеко-далеко, аж у самого горизонта, как показалось Карсидару, появилось небольшое рыжеватое пятнышко света.
Лагерь! Вот откуда тянуло дымом. О боги, до чего всё просто! И до чего глупо получилось...
Рядом захрапели кони, Ристо ответил сдержанным ржанием. Карсидара приподняли повыше и, держа лицом вниз, взвалили поперёк седла, точно мешок с зерном. Потом его надёжно прикрутили к луке, чтобы он не свалился во время езды. Волосяные верёвки врезались в тело, и Карсидар заскрежетал зубами от боли. Кто-то вскочил на коня, отрывисто крикнул (судя по голосу, это был всё тот же 'мучитель'). Ему ответил 'начальник'.
- Х-хэ, - выдохнул 'мучитель' и хлопнул свою лошадь по крупу. Она сорвалась с места, вокруг затопало множество ног.
Вдруг сзади раздалось бешеное ржание Ристо. Кто-то невидимый пронзительно взвизгнул и с глухим стуком шлёпнулся на землю. Тут же защёлкал кнут, и Ристо заржал ещё громче.
- Так его, так! Не давай ему сесть на себя! - задорно крикнул Карсидар, за что всадник стукнул его по затылку. Не обращая на это внимания Карсидар добавил тише: - Так его, Ристо.
'Начальник' отдал непонятное распоряжение, кнут снова щёлкнул, Ристо всхрапнул, тяжело дыша, ещё несколько раз стукнул копытами и перестал брыкаться.
- Эй, ты жив? - окликнул его Карсидар.
От нового удара, на сей раз в висок, он едва не лишился чувств, однако наградой ему было протяжное ржание в ответ.
- Х-хэ! Х-хэ! - раздались крики, и отряд поскакал по направлению к лагерю.
Карсидар прислушался к перестуку копыт, стараясь определить, где скачет Ристо. Определённо, конь так и не позволил чужаку оседлать себя, и его вели на аркане позади остальных.
'Ну, хоть он молодчина, не поддался', - с облегчением подумал Карсидар.
Между тем, тряска в седле и холодный ветер, тугим потоком бивший в правую щёку, окончательно привёл его в чувство. И хоть ему было страшно неудобно, хоть впившиеся в тело верёвки терзали его плоть, Карсидар почувствовал некоторое облегчение. Он даже попробовал сосредоточиться и прочесть мысли 'мучителя', который находился ближе других чужаков. Впрочем, ничего из этого не вышло.
В самом конце пути, когда неясное пятно на горизонте превратилось в группу шатров с коническими крышами, озарённых пламенем множества костров, Карсидар почувствовал себя значительно увереннее, чем в проклятом овраге, и исполнился решимости непременно освободиться при первом же подходящем случае - по крайней мере, сделать попытку к освобождению. Он даже слегка повернул голову и внимательнее присмотрелся к 'мучителю', благо света костров для этого хватало. Хотя Карсидар не отдавал себе отчёт в собственных действиях, в глубине души теплилась слабая надежда, что у него внезапно может пробудиться талант к древнему искусству хайен-эрец. Однако 'мучитель' не желал, чтобы пленник смотрел на него, и безжалостно огрел Карсидара плетью по спине; так что ему пришлось вновь опустить глаза и созерцать лоснящийся от пота тёмный лошадиный бок.
Наконец кавалькада въехала в лагерь. Мигом вокруг прибывших сгрудилась толпа воинов. 'Мучитель' натянул поводья и соскочил с седла ещё до того, как его лошадь остановилась. Мгновение спустя Карсидар почувствовал, что часть пут ослабела, потом его толкнули в шею, и под всеобщий хохот он соскользнул с конской спины и свалился наземь. Подошедший 'начальник' что-то 'промяукал'. Из сказанного Карсидар разобрал лишь слово 'урус', и то потому, что в поле 'начальник' произносил его довольно медленно.
- Урус, урус! - загалдели воины. Многие вновь засмеялись и принялись кричать, отчаянно жестикулируя, приседая и хлопая себя по бокам.
Теперь, в ярком свете костров, Карсидар смог рассмотреть их довольно хорошо. Люди эти были в основном низкорослы и все без исключения смуглы и черноволосы. Больших бород не имел никто, усики тоже носили маленькие. И... возможно, то была игра неверного света, либо дело заключалось в плоских лицах и широких скулах, но глаз у них почти не было видно. Не глаза, а узенькие чёрненькие прорези- щёлочки. Оружия они почти не имели, но это, пожалуй, было связано с ночным временем. Что же до одежды, то разнообразием она не отличалась. Все были в сапогах, длиннополых кафтанах без пуговиц, с замысловатым узором или без такового, подпоясанные широкими кушаками. Примерно половина из них носила вместо кафтанов доспехи из толстой кожи, и лишь у немногих доспехи были чешуйчатые металлические. Зато головные уборы явно разнились - островерхие и круглые, с полями и без полей, отороченные мехом и без него, с разноцветными перьями...
Вдруг из прохода между двумя шатрами раздался повелительный окрик. Толпа мигом угомонилась и почтительно расступилась. В образовавшийся круг вошёл важного вида пожилой толстяк в необычайно богатом кафтане, красных сапогах и такой огромной подбитой мехом шапке, что голова его казалась вдвое большей, чем была на самом деле.
- Менке! Менке! - заговорили в толпе.
Ясно было, что этот человек самый главный из всех. Карсидар не мог только понять, что такое 'менке' - то ли приветствие, то ли титул. Ясно было, что его приняли за уруса и что по невыясненной пока причине урусов эти низкорослые в кожаных доспехах не любят. Пожалуй, дело в том, что племя другое... О боги! Да Карсидар понятия не имел, как очутился тут и откуда взялись эти узкоглазые! Ведь по идее в Ральярге должны жить гандзаки - или, по крайней мере, 'хайаль-абиры'. Ничего не понятно. Ничегошеньки!
На всякий случай Карсидар осторожно произнёс:
- Менке.
Как знать, решил он, вдруг это поможет делу, и пленившие его люди отнесутся к нему более благосклонно. Во любом случае, хуже не будет... потому как хуже вообще быть не может.
Толпа одобрительно загудела. Толстяк медленно приблизился к нему, остановился и произнёс всего одно слово. Не успел Карсидар ничего сообразить, как 'мучитель' нагнулся над ним и одним взмахом ножа распорол волосяные путы на ногах. Карсидар обрадовался, с третьей попытки поднялся на ноги - без помощи рук, которые оставались связанными, сделать это было не так-то просто, - однако 'мучитель' тут же ткнул его в спину. Карсидар упал на колени. 'Мучитель' наступил ему на шею и, заставив пригнуться к земле, что-то сердито произнёс.
