зал совстречающими и провожающими. Так? И только потом я спустился куда-то получать свои чемоданы, и там уже и была таможня. То есть все, что через таможню перенести нельзя, я оставлю в главном зале?
- Паша, если ты будешь в Германии задавать себе и другим вопросы типа 'почему', то тебя надолго не хватит, - он хитро улыбнулся. - Это вы в вашей перестройке или что там у вас, ко всем пристаете 'Почему?'. У немцев раз сказали, значит так надо, - его указательный палец подчеркнул безапелляционность этого совета.
- Ты уже опытный немец, тебе виднее... - я лениво откинулся наспинку стула.
- Не морочь мозги шайзем! - Тут мне впервые довелось услышать слово, употребляемое в этой стране через каждую фразу, а означающую всего-навсего 'дерьмо'. - Расскажи, лучше, что ты делал все это время.
- А что я делал? Один шайз, как ты говоришь... - рука махнула на все, что я делал. - Поступил, вот, в институт. Женился на Кате, своей сокурснице. Через год бросил этот... шайз (слово сходу пришлось по вкусу) с учебой к чертовой матери.
Я нудно и вызывающе пояснил вводную часть и глотнул вина, чтобы не дать себе заснуть из-за одолевавшей скуки от бесполезного перечисления совершенных за последнее время глупостей.
- Понимаешь, наше время рождало события, успеть за которыми можно было лишь думая, как компьютер, принимая решения на месте и постоянно везде и во всем дерясь, не останавливая хода мыслей на ерунде. Как паровоз: включился и попер, впере-е-ед! Все это, если хочешь, то, о чем я мечтал: делать деньги, - очертив пальцем в воздухе доллар, объяснил, о каких именно деньгах речь. - Чистые, грязные, заработанные, украденные не важно! Кооператив - шили майки. Потом возили из Турции и Польши партии всякого дерьма, которое в нормальном мире стоит доллар за тонну. Затем переключились на медь и руду. Я снимал шикарную квартиру у метро 'Маяковская'. Денег не считал. Врагов приобрел еще больше, чем потерял друзей. И когда однажды ошибся, то все на этом и закончилось. Пуф!... Продал все, что мог, и решил начать заново, но не там, в Москве, а здесь. И начать с нуля, так как кроме него ничего не имею.
- И что ты хочешь делать сейчас? - мне кажется он и вправду стал мне сочувствовать... Терпеть не могу.
- Не знаю... Это - главная проблема! Остаться, выучить язык, понять обстановку.
- Короче, пришел, тепреь надо увидеть - может победишь. Так, что ли?
Бог знает, что ему сказать. Тут и себе ответить не просто. Я медленно, со знанием дела, намечаю глазом, как разрезать свиную отбивную, и в глубине рта уже ощущаю вкус, представляю, как рюмка коньяка последует за первым куском, отрезанным так, чтобы на нем было и немного сала. Подношу к носу вожделенное мясо. Важно почувствовать запах блюда - это не только улучшает пищеварение, но и придает пище вид ритуала, превращая ее из обычного пожирания в осознанный процесс.
- Знаешь, я как всегда, не помню кто, но один умный человек сказал, что Бог не требует от тебя побеждать, он лишь ждет от тебя попыток.
- Ну что ж, тогда нужно делать попытки, - мой друг одобрительно посмотрел на мою рожу. - Когда ты хочешь просить азюль, в смысле убежище?
Я некультурно зевнул, расслабленный обедом.
- Как только, так сразу. Завтра - воскресенье, понедельник - день тяжелый, вторник в самый раз.
- И ты уверен, что стоит рисковать всем, что ты можешь иметь у себя там, ради этой бумажки, о которой ты грезишь наяву и во сне? - вопрос на всякий случай. Наверно чтобы потом его не обвиняли, что он затащил.
- Хорошо называть немецкий паспорт бумажкой, когда он лежит у тебя в кармане! - не в обиду ему сказал я. - Вот когда в кармане лежитсерп с молотом - считай что фига, так тут подобная мелочь вырастает до невероятных размеров. Я, знаешь, дорогой мой, свободы хочу. Не свободы выйти на Красную площадь и сказать, что Ельцин - дурак. А свободы по первому желанию левой ноги положить в карман ту презренную зеленую бумажку и лететь, куда вздумается. Не помнить о визах, не помнить, что это стоит столько, что не могу себе позволить...
- Здесь это тоже денег стоит...
- Здесь есть возможность их заработать! А у нас, чтобы кто-то мог на Майорку слетать, до него должно пару-тройку поколений его предков трудиться и во всем себе отказывать.
- Ну Бог с тобой. Я думал, что тебе паспорт нужен, а ты на Майорку хочешь...
Мы чокнулись.
По центральной улице Франкфурта - Циель шли развязной походкой отдыхающих бездельников Юра и Леня. Уже неделя прошла с тех пор, как они приехали в Берлин, имея в кармане целое состояние: сто марок и бутылку водки в сумке с немногочисленным багажом. Там же, не купив билет, потому что не хотели они сели на поезд до Франкфурта на Майне. Признаться честно, если бы и хотели, денег бы все равно не хватило. Им повезло, и путешественники докатили до самого Касселя, четыреста километров, пока не пришел контролер, точнее контролерша. Их судъба была предопределена с полицией, штрафом и скандалом. В Германии с безбилетниками, если их ловят, то долго не разговаривают, а просто предлагают провести милую беседу с полицейским. Но контролерша попалась молодая, может и неопытная, но, что точно, ее купил своим видом Леня - высокий и статный красавчик, мило улыбавшийся. Отделались, короче, ребята ста марками штрафа, и высадили их на маленькой станции.
Провели ночь под вышкой высоковольтки. Не была их ночевка ни теплой ни сухой. Еды осталась лишь бутылка водки, ее и пили, ею и закусывали.
- Я в армии в морпехе был - продолжал свой монолог Юра. - Сержантская школа, потом сразу отделение дали. Было хорошо, подходишь к молодому и говоришь что-нибудь. Он идет и делает. А если нет, то дам в скворечник.
Леня молча покачал головой. Воспитанный в городе, где жили одни латыши, он привык больше слушать, чем говорить. Пока же все больше хмурился, пытаясь собрать в голове полезные мысли, но они все куда-то подевались.
- У меня со всеми лейтенантами были лады - продолжал повесть про былинные геройские подвиги своей жизни Юра. - Один только козлом оказался. Я строй поставил, а он ко мне с сапогами пристал, что не чистил. Ну я ему, мол 'иди ты...' Ну а он мне: 'Сержант, к прапору за колом бегом марш! 'Я бегу, а в голове глупые мысли: 'На фиг ему кол? Что он им будет: по голове лупить? 'Я принес, а он мне: 'Копай колом от забора до полудня! 'Дурак! Юра плюнул в сердцах.
Потом потянулся, пошел к дереву, спас его от засыхания, оправившись, и продолжил.
- Я перед армией в Голландии слесарем работал. Я у хозяина важным был. У него часто русские трейлеры чинились. Я по ним все знал, а голландцы ничего. Он мне много платил - голосом бывалого человека похвастался он своему безмолвному слушателю.
Леня ухмыльнулся. Он уже все это в пятый раз слышал. Ему надоело, но других собеседников не было, и лучше такой, чем никакого.
На следующий день они дошли до автобана, к большой заправке и там стали ловить попутную машину. Автостоп на немецких шоссе распространен, и четыре часа усилий увенчались успехом. Еще через четыре часа их ссадили на северной окраине долгожданного города, предоставив брать свою судьбу за ее рога. Если получится...
- Ну! - Юра с нетерпением посмотрел на своего спутника.
- Что - ну? - добродушно ответил тот.
- Куда идем? - 'бывалый' мелко дрожал и подергивал поочередно разными частями тела от напряжения встречи с обещанным светлым будущим.
- Ну я не знаю...
- Где твои знакомые?
- А! Я забыл. Сейчас - Леня полез в карман за кошельком, где лежал адрес. В куртке его не оказалось, в штанах тоже, не было его и в рубашке.
Стоял вечер. Они шли по улицам незнакомого города, к которому так стремились. Его можно было пощупать, но совершенно определенно нельзя было положить в рот, чтобы наполнить пустой желудок. Серые дома мрачными гигантами наступали со всех сторон. Далеко осталась Рига. В Берлине и Касселе, когда их ссадили с поезда, они знали, куда едут, а сейчас?
