боевых условиях, не дает полного представления о состоянии части и не всегда своевременно доходит до политотдела. Некоторые комиссары и политработники погибли героической смертью в боях за родину или были ранены. Это осложняло работу по информации, но мы ее не приостанавливали.
Беседы с ранеными бойцами и командирами в пунктах эвакуации, их документы, дневники и записные книжки, передаваемые ими на хранение в политотдел, представляли ценный материал о политико-моральном состоянии частей.
Затем мы начали получать политдонесения от военкомов, госпиталей и тылов.
Большую помощь в налаживании информации оказывали красноармейские газеты, получаемые ими письма военкоров непосредственно с передовой линии.
Использовали мы также наблюдательные артиллерийские пункты, расположенные поблизости к передовым позициям.
Все эти источники информации давали полную ясность о состоянии частей и о партийно-политической работе в бою.
В мирное время инструктор политотдела по информации занимается также и кадрами. Во время боя эти две важнейшие отрасли совместить одному работнику физически невозможно: одно или другое дело обязательно будет страдать. Практика показывает, что во время боевых действий необходимо иметь двух работников на этих отраслях работы.
Какие у нас были недостатки в постановке информации?
Отсутствовал детальный учет всех документов, поступавших в политотдел.
Мы не сумели организовать широкого актива для информации непосредственно на позициях. В результате информация шла в политотдел от единиц, а не в массовом количестве. Приходилось напрягать много усилий, чтобы ее собрать.
Людмила Прохоренко
жена лейтенанта тов. Прохоренко, героически погибшего в боях у озера Хасан
Боевые подруги
'Лучше быть вдовой героя, чем женой труса'
(Долорес Ибаррури)
В конце июля муж веселый и радостный приехал из лагерей и сообщил, что ему дали отпуск. Мы решили совершить поездку в город юности - Комсомольск по многоводному Амуру. Наша поездка была назначена на 1 августа.
Все было готово к отъезду. Неожиданно мужа вызвали в штаб части. Возвратившись, он сказал, что есть срочные дела, и поездку придется отложить на неопределенное время. Он попросил, чтобы я кое-что добавила в его боевой чемодан. Это обстоятельство меня несколько обеспокоило, но спросить я не решилась. На мое предложение взять подушку, он шутливо сказал, что с подушками ездили воевать только офицеры царской армии в 1904 году, взял чемодан и ушел в роту.
Вечером он зашел ужинать. На мои вопросы коротко ответил, что его рота выступает по тревоге, куда - еще не известно, но сказал, что дело серьезное и на этот раз, видимо, придется лицом к лицу встретиться с японскими бандитами.
Я предупредила его, чтобы он не делал безрассудных поступков, не боялся смерти, и если придется отдать жизнь за великое дело родины, отдал бы ее дорого, как герой. Обняв меня и поцеловав спящую дочку, он ушел и. оказалось, навсегда.
* * *
По боевой тревоге бойцы и командиры нашей части выступили для разгрома японских бандитов, посягнувших на наши священные границы. Мы, боевые подруги, еще не знали о том, как развертываются грозные события, но были уверены в успехе доблестных воинов Красной Армии.
Оставшись в гарнизоне, жены командиров не сидели сложа, руки. Наоборот, с удесятеренной энергией они принялись за работу, заменяя ушедших бойцов и своих мужей там, где это было возможно.
Из сообщений ТАСС мы узнали о новой провокации японской военщины. Наши сердца загорелись беспредельной ненавистью к самураям. Мы поняли, куда страна послала наших мужей, и готовы были стать с ними рядом.
Перед лицом нависшей опасности войны мы вместе со всей страной проверили свою боевую готовность. В наших рядах было 16 значкисток ГСО 1-й ступени, 11 значкисток 2-й ступени, две медицинских сестры, 11 значкисток ПВХО и несколько 'ворошиловских стрелков'.
Тут же на митинге постановили провести практические занятия по ПВХО, собственными силами оборудовать газоубежище, усилить работу оборонных кружков.
На второй день приступили к оборудованию трех газоубежищ, чтобы в случае нападения врага спасти свою жизнь, жизнь детей и стариков. Закончи' оборудование газоубежищ, провели практические занятия по ПВХО.
С 5 августа мы приступили к наведению порядка и войсковом хозяйстве части. Всю эту работу возглавила тов. Колесникова. Под ее руководством одна группа женщин произвела уборку в овощехранилище, побелила стены, перебрала и проветрила картофель.
В вещевом складе все имущество просушили на солнце, помещение проветрили, навели образцовый порядок, произвели починку неисправного обмундирования и полушубков.
Как только стало известно, что на франте есть раненые и часть из них поступит в наш госпиталь, мы все свое внимание переключили сюда. В помещении госпиталя произвели покраску оконных рам, косяков и подоконников, вымыли полы, пошили занавески и шторы на окна, а также чехлы для коек.
Все до одной жены командиров нашей части изъявили желание работать в госпитале в качестве санитарок и медицинских сестер. В день приезда раненых мы с цветами пришли встречать героических защитников родины. Помогли им уютно расположиться в госпитале и сразу же заступили на дежурство. Всю теплоту своего сердца мы отдавали раненым, окружали их материнской заботой, делали все для быстрейшего их выздоровления.
В своих письмах на фронт мы призывали бойцов и командиров оставаться верными сынами социалистической родины, призывали их беспощадно уничтожать обнаглевших японских бандитов, рассказывали о своей работе в тылу.
В середине августа было получено извещение: 'В бою с японскими самураями героически погиб лейтенант Прохоренко...' Потеря любимого человека была для меня большим гор'м.
В эти дни мы послали коллективное письмо на фронт.
'Мы - жены, дочери, сыновья и матери - с великой гордостью следим, с какой отвагой и доблестью вы громили японских самураев. Как истинные советские патриоты, вы, не щадя сил и жизни, бились за нашу счастливую родину, и в боях за неприкосновенность наших священных границ вышли победителями', - писали мы в своем письме.
'Мы с глубоким прискорбием узнали о смерти наших товарищей - бойцов и командиров, погибших в бою при защите родины. Память о них всегда будет жить и наших сердцах. В эти дни мы жили одной жизнью, одними мыслями с вами. Наши сердца горели одним желанием - дать сокрушительный отпор зарвавшимся самураям. В любую минуту по первому зову партии и правительства мы готовы к защите нашей цветущей родины.
Мы написали призы' ко всем женщинам нашего гарнизона о вступлении добровольно в санитарные дружины...
Сейчас оборудуем комнату для выздоравливающих бойцов нашей части, чтобы доблестные герои могли скорее отдохнуть и возвратиться к вам. Мы обязуемся произвести ремонт квартир и красноармейского общежития, произвести починку и просушку зимнего обмундирования, приготовить овощехранилища, убрать урожай овощей с огорода и помочь командованию в заготовке сена...'
Свои обязательства мы выполнили. Ко дню возвращения частей с фронта мы навели образцовый порядок в красноармейских общежитиях и своих квартирах.
Лучшие вышивальщицы Варфоломеева, Емельянова, Михайлова, Калинникова, Бочкарева и Серых на алом шелковом полотнище вышили советский герб и надпись: 'Участникам отпорных боев у озера Хасан от боевых подруг части'. Это знамя мы преподнесли героическим защитникам советских границ при встрече.
- Красное знамя - это знамя свободы. Храните его и защищайте свободу, - такой наказ мы дали мужьям при вручении знамени.
* * *
Как ни велико было мое горе, сколь ни тяжелы мой переживания, я утешаю себя тем, что мой муж был преданным сыном социалистической родины.
Да, мне не стыдно за своего мужа. Вдумчивый и чуткий товарищ, он никогда не был трусом, никогда не терял своих большевистских качеств.
В 1937 году, выполняя серьезное и опасное задание на границе, он писал:
'Что бы со мной ни случилось, будь готовой ко всему. Всегда в любых обстоятельствах оставайся членом партии'.
Он говорил мне, что командир-пограничник каждый день подвергается опасности и что, если ему придется погибнуть, я должна воспитать нашу дочь в духе ненависти к врагам, в духе преданности нашей великой социалистической родине.
'Ты расскажи ей, - писал он, - кто был ее отец, что он делал, за что боролся. Укажи ей мой путь, направь ее по моему пути, по пути беспощадной борьбы со всеми врагами'.
Я знала своего мужа с 1927 года. Еще в то время мы - молодые комсомольцы фабрики - привыкли по-большевистски бороться с трудностями. Никогда я не видала его нерешительным. Он всегда был рабочим-большевиком, ненавидящим врагов народа, и неуклонно шел по пути, который ему указывала партия.
Четыре года он был командиром. Командование всегда отзывалось о его работе хорошо. Командиры-сотоварищи по работе говорили, что они всегда учатся работать у моего мужа.
Я часто удивлялась тому, с какой аккуратностью он готовился к занятиям. Однажды вечером, придя домой, я застала его сидящим за столом: цветными карандашами он что-то наносил на карту. Я спросила:
- Обязательно ли для групповода чертить карту для каждого занятия?
Он ответил:
- Если не обязательно, то желательно. Я хочу, чтобы меня бойцы хорошо поняли, да и мне по карте легче объяснить им.
Работая в школе, я сама часто обращалась к
