на части. Ее кора расплавится и потонет в магме. На поверхность выйдет новый кристаллический материал.
- Вот это будет грандиозное зрелище.- Старик так и пустил слюну от удовольствия. Я бы сказал, похотливо захихикал при мысли о Венере, о том, какую она будет представлять картину: нагая Венера, планета без коры.
- И это может случиться в любой момент? - невинно поинтересовался я.
- В любой, молодой человек.
- И когда, например, я буду садиться на поверхность? - судорожно сглотнув, поинтересовался я, внезапно почувствовав приступ тошноты, знакомой мне с детских лет.
- Нет-нет-нет,- поспешила на выручку Микки. В этот момент она очень напоминала воспитательницу детского сада.- Мы говорим только о тектонических временных рамках, а не о человеческих.
- Но вы же сказали…
Гринбаум перестал пускать пузыри. Старая вешалка опять принялась за разъяснения. Он произносил слова медленно и аккуратно, словно вбивал гвозди в крышку моего гроба.
- К сожалению, нам не суждено увидеть этого великолепного зрелища. Век человеческий слишком короток.
- Но искусственное продление жизни…
- Даже оно. Даже оно здесь не поможет. К тому времени не только вы, но и человек в биологическом смысле сойдет со сцены как вид. Боги не настолько щедры, чтобы наделять человечество бессмертием. А именно этими богами мы окружены. Посмотрите на небо: Венера, Марс, Юпитер, Нептун, Плутон - все они там.
- Я бы не назвал это невезением,- возразил я.- Значит, я так и не увижу, как под ногами растворяется земля, взрываются вулканы и все такое прочее.
- Не беспокойтесь, Ван, пусть это вас не волнует. Этого не случится за те несколько дней, которые вы проведете на Венере.
- Так в чем же дело? К чему эти долгие разъяснения? Абдула вновь загудел, как басовая труба органа:
- Не все ученые согласны с профессором Гринбаумом.
- Можно сказать, большинство планетологов не согласны с нами,- согласилась Микки.
- Тупицы и бездарности,- проворчал Гринбаум. Теперь и я оказался не на шутку озадачен.
- Но если этот катаклизм здесь ни при чем, тогда чего же вам так не сидится на месте, почему вы так стремитесь попасть туда? Если катастрофа все равно произойдет еще невесть когда.
- Сейсмические измерения,- говорил Гринбаум, снова уставившись на меня так, словно я должен ему необыкновенно крупную сумму денег.- Вот все, что нам надо.
Микки поспешила с объяснениями:
- Все зависит от толщины коры на Венере. Толстая она у нее или тонкая.
Казалось, речь идет о заказанной пицце, которую еще не доставили, но уже начато ее оживленное обсуждение, толстая она или тонкая, какая у нее корочка и что внутри. Однако я помалкивал, не став говорить об этом, и только продолжал слушать.
- Если кора тонкая, то сдвиг случится очень скоро. Если же она толстая, то мы ошибаемся и все пройдет нормально.
- А разве нельзя замерить толщину коры с помощью роботов?
- За годы работы у нас накопилось множество подобных измерений,- отмахнулась Микки.- Но все эти данные неубедительны.
- Неубедительны?
- Не убеждают нас ни в чем… Для нас они малоубедительны. Думаю, и для роботов тоже.
- Так пошлите побольше роботов, сделайте еще несколько замеров,- посоветовал я.
Ведь это казалось таким очевидным!
Оба ученых повернулись к Абдуле. Тот покачал головой.
- Агентство не выделит больше ни пенни на изучение Венеры и ни на что другое, кроме того, что непосредственно относится к проблемам окружающей среды на Земле.
- А частные спонсоры, меценаты и покровители? - напомнил я о существовании подобного рода людей.- Ведь это же не разорит их! Подумаешь, взять какие-то несколько проб грунта на соседней планете. Это же, как любит говорить мой папа, «совсем небольшие деньги».
- Мы пытаемся выйти на фонды,- ответила Микки.- Но это непросто, особенно когда большинство специалистов по данному вопросу считает, что мы заблуждаемся.
- Вот почему ваше путешествие для нас настоящий подарок. Единственный и, может быть, последний случай доказать, что мы правы,- объяснил Гринбаум с рвением миссионера. Мне даже показалось, что глаза у него сверкают, как у одного из тех фанатиков, которые пытались проникнуть на мой еще не построенный корабль и которым мне приходилось ежедневно отказывать.
- Вы можете отвезти на Венеру десятки сейсмических сенсоров. Да что там - сотни сенсоров! И всего- навсего одного ученого, как приложение к ним, для того чтобы снимать показания. Вам это практически ничего не будет стоит, а нас премногим обяжете. Ну и еще немного другого оборудования. Сущий пустячок, короче говоря.
- Но мой корабль этого не выдержит.- Я постарался на ходу подыскать более-менее доходчивый довод, чтобы до них быстрее дошло.- Объемы не позволяют.
Вот такой довод. Кушайте, господа. Хотя, возможно, я чуть приувеличивал.
- Да-а,- вздохнул Гринбаум.- Молодость, молодость. Хотел бы я скинуть годков тридцать.
- Ничем не могу помочь,- сухо ответил я.
- Пожалуйста, Ван,- упрашивала Микки.- Ну, пожалуйста. Видишь, мы все тебя просим. Это в самом деле очень важно.
Я перевел взгляд с ее умоляющего лица на Гринбаума, Абдулу и обратно.
- Я буду этим единственным ученым членом экипажа,- прибавила Микки.- Я, только я должна отправиться с тобой на Венеру.
Она так упрашивала, как будто от этого зависела ее жизнь. Ну что я мог ей ответить? Вздохнув, я сказал:
- Я поговорю с моими людьми. Может быть, появится возможность…
Микки подпрыгнула, как ребенок, которому только что принесли огромный рождественский подарок. Гринбаум снова насупился, довольно пуская пузыри, как будто эта встреча высосала из него последние силы. Однако улыбка у него была до ушей, словно растянутая домкратом.
И даже Абдула улыбался.
ВЕЛИКИЙ ЛОС-АНДЖЕЛЕС
Томас Родригес был астронавтом. Он «ходил» на Марс четырежды, прежде чем стал консультантом в аэрокосмических компаниях и университетах, занимающихся освоением планет.
И все же его по-прежнему тянуло в космос.
На вид кряжистый крепкий мужчина с оливковой кожей и целой кроной спутанных кудрей, Томас Родригес казался угрюмым, задумчивым, почти что неприступным. Но это была лишь маска. Астронавт легко и охотно улыбался - и улыбка выдавала прячущегося под маской очень и очень приятного, симпатичного человека.
К сожалению, в настоящий момент он не улыбался.
Я вдвоем с Родригесом сидел в небольшом конференц-зале. Между нами плавала голограмма - чертеж космического корабля, который конструировали для моего полета на Венеру. Подвешенный в воздухе над овальным столом конференц-зала, корабль больше всего походил на какой-то допотопный дирижабль,
