фермента в крови, и фермент действует именно так, как считал Нельсон… в большинстве случаев.
– В
Кейл смутилась и снова едва не заплакала, но все же овладела собой:
– Возможно, я не очень точно выразилась. Я-то знаю, что хочу сказать, только слов не подберу.
– Тогда начните сначала, Кейл. Это всегда помогает.
– Я вот что имела в виду, он… то есть мы… должны были еще немного подождать, провести дополнительные опыты и лишь потом выступать с заявлениями. Но в то время мы были совершенно уверены, что открыли фермент, действующий как специфический катализатор — как ему и полагалось.
Нэт понимающе хмыкнул, желая подбодрить Кейл.
– Но фермент действовал не так?
– Беда в том, что не всегда. Ферменты по своей сути биологические катализаторы, мистер Рот. Катализатор вызывает или ускоряет химическую реакцию, но сам в ней не участвует. Вот почему организму они требуются в ничтожных количествах и вот почему медицину интересует не сама формула или состав фермента, а его действие на организм. Формула нужна лишь в том случае, если фермент намереваются синтезировать, и это иногда задача колоссальной сложности.
Ферменты — это белки, как правило, очень сложные, и эта сложность, а заодно и то, что мы не намеревались пробовать синтез, послужила причиной ошибки. Мы почти не стали вдаваться в его молекулярную структуру, а просто отметили медицинский эффект, и от этой точки пошли дальше. Тогда наши выводы подтверждались статистикой, и Нельсон даже не сомневался в своей правоте. Но в теорию вкралась ошибка.
Кейл смолкла.
– Продолжайте, Кейл. Пока мне все было понятно.
Тут Кейл вновь расплакалась.
Нэт растерянно уставился на нее, не зная, что предпринять. Есть мужчинах нечто такое, что превращает их мускулы в кисель при виде женских слез.
Преодолев секундное замешательство, Нэт порылся в ящике стола, отыскал пачку бумажных салфеток и протянул ее Кейл.
Кейл вытерла слезы и вздохнула.
– Имя Нельсона будет опозорено, — с трудом выговорила она.
– Но
– Ничего не вижу из-за слез, — пояснила она.
– Все будет в порядке. Время у нас есть, так что рассказывайте.
– Словом… я продолжила работу Нельсона в Торонтском университете. Нам наконец удалось проследить источник фермента в организме. Оказалось, это один из тысяч ферментов, вырабатываемых в печени, так что здесь никаких сюрпризов не было. Зато теперь мы смогли выделить его в относительно больших концентрациях еще до того как он разбавляется, попадая в кровь.
В университете есть специалист по молекулярной биологии, доктор Чи. Он стал работать вместе со мной, желая установить структурную формулу фермента. На это у него ушло несколько месяцев.
Столь долгий срок объясняется тем, что молекула иногда незначительно меняла структуру, и Чи временами думал, что допустил ошибку. Он проверял и перепроверял и в результате пришел к заключению, что структура фермента не всегда постоянна.
Поэтому мы снова взялись за печень и стали завсегдатаями реанимационных отделений в больницах — дожидались свежих трупов. Мы работали днем и ночью и смогли в результате прийти к общему знаменателю.
– И что же это было, Кейл?
– Фторированные углеводороды.
– Не понял.
– Фторированные углеводороды, или фреоны — это поразительно стабильные вещества, состоящие из фтора, водорода и углерода. Они химически инертны, и расщепить их молекулы или заставить реагировать с другими веществами практически невозможно. По крайней мере, так всегда считали химики. В обычных условиях молекулы фреонов настолько стабильны, что их попадание в организм совершенно безопасно. Опасны они лишь в одном случае — если кому-то придет в голову утопиться в бочке с фреоном.
Фреоны широко применяются в холодильных установках, кондиционерах, аэрозольных упаковках и производстве пластиков.
Так вот, мы с Чи получили данные, предполагающие, что фреоны не настолько уж инертны, как принято считать. Мы обнаружили, что иногда — с помощью определенных радикалов — они способны встраиваться в молекулы фермента. Не стану вдаваться в детали, потому что вы их не поймете, но в результате фермент начинает вести себя несколько иначе.
Когда фреоны включаются в молекулу, удерживающие их связи очень слабы. А фермент, как вы знаете, способен попадать в капилляры мозга и преодолевать его защитный барьер. Так вот, мы думаем, что уже в мозгу слабые внутримолекулярные связи рвутся, и часть фреонов попадает внутрь.
– И что с ним происходит дальше, Кейл?
– Мы не знаем. По крайней мере, не знаем наверняка. У Чи есть теория — он думает, что суть в размере молекул фреонов, а также в том, что мозг не в силах ни разрушить их, ни избавиться от них. А попав в него, фреоны начинают или влиять на выделение продуцируемых мозгом веществ, например, эндорфинов, или сами претерпевают дальнейшие изменения. Но суть пока неизвестна.
– Давай-ка проверим, все ли я правильно понял, Кейл. Итак, люди подхватывают эти фторо…
– Фтороуглеводороды, но действуют они только в присутствии фермента-переносчика.
– Хорошо. Они каким-то образом попадают в мозг и делают людей умственно неполноценными, так?
– Не всегда, мистер Рот, далеко не всегда. Вот что самое ужасное. Нельсон думал, что разработал безошибочный тест, но теперь получается, что он заблуждался. Оказывается, положительная реакция на фермент совершенно ничего не значит, если только, во-первых, вы не подвергались действию фреонов; во-вторых, в организме не происходила особенная и достаточно редкая реакция; и, в-третьих, если ваш мозг не обладает некоторыми другими не известными пока характеристиками.
– Но как, Кейл? Как мог попасть впросак такой опытный ученый?
– Вместо дальнейших исследований он положился на статистику. Для его исследований статистический анализ подходил превосходно. Он мог — и смог — доказать, что среди заключенных имеется статистически достоверная зависимость.
Копни он поглубже, то нашел бы и причину: статистический анализ также показывает, что в полицейских архивах рост числа позитивов отмечается с конца сороковых годов, когда фреоны получили широкое применение.
– Но это не объясняет самого явления — почему в организме одних людей фермент образуется, а у других нет.
– Нет, не объясняет. Но мы работаем и над этим. Мы обнаружили и другие статистические данные, которые ввели в заблуждение Нельсона: он был убежден, будто наличие фермента связано с факторами окружающей среды. Мы с Чи так не считаем.
– Почему же?
– Потому что природа ничего не делает зря, мистер Рот. Она не станет производить вещество, в котором организм не нуждается. Просто-напросто не существует биологического механизма, при помощи которого организм отдельного человека можно заставить реагировать на внешние факторы. В рамках специфической популяции — да. Это нормальный эволюционный процесс, но не на уровне индивидуума.
И даже связанная с эволюцией и зависящая от нее мутация обязана иметь конкретное применение, пусть даже вредящее организму-хозяину. А такое не возникает вдруг и сразу, вот почему мы считаем, что причина, заставляющая организм вырабатывать фермент, очень древняя — возможно, старше самого человечества. Людей с позитивной реакцией на тест можно найти почти по всему миру.
– А разве есть места, где таковое отсутствует?
