сексуальных аппетитах Эдди слышала вся Европа…
Как только звонок оповестил зрителей о начале второго действия, Эдди выплюнул недокуренную сигарету в пепельницу и направился в зал. Он с нетерпением ждал появления на подмостках этой девицы – Верити Байрон. Когда волшебная раковина раскрылась, барон достал свой театральный бинокль и стал внимательно рассматривать новоявленную звезду Бродвея. С первого же взгляда Эдди понял, что она не состоит в кровном родстве с Ивановыми – у нее был совершенно иной тип лица. Более того, Верити Байрон была не в его вкусе – слишком худая, слишком субтильная… Но Эдди был готов пожертвовать своими вкусами – интересы дела Арнхальдтов были для него важнее всего. К тому же, перспектива обольстить «несравненную мисс Верити» представлялась ему весьма заманчивой.
Когда занавес опустился, Эдди поспешно покинул здание театра и свернул за угол, к служебному входу. При виде длиннющей очереди поклонников, барон состроил презрительную гримасу и, резко развернувшись, пошел к своему «мерседесу» – барон Эдмунд Арнхальдт не привык стоять в очередях, он знал, что существуют другие способы заполучить красотку Верити.
Обернувшись к Арнхальдту, шофер учтиво спросил, куда везти.
– Сначала в цветочный магазин, – сухо ответил Эдди. – Это неподалеку.
Забежав на пять минут в магазин, Эдди оставил заказ, после чего велел шоферу отвезти его в отель. Арнхальдт выполнил деловую программу на этот вечер – теперь можно было и отдохнуть. Поманив пальцем дежурного по этажу, барон сунул ему в руку сто долларов и шепнул пару слов на ухо. Дежурный с понимающим видом кивнул. Криво ухмыльнувшись, барон отправился к себе в номер – на эту ночь ему была обеспечена красотка в его вкусе. Теперь пора было подумать и о еде: набрав номер рум-сервиса, Эдди заказал ужин – черную икру и недожаренный ростбиф. Во Франции такой ростбиф называли «синим»… Эдди предпочитал недожаренное мясо и необузданных женщин.
Став звездой, Мисси получила право на собственную артистическую уборную. Каждый вечер рассыльные приносили в нее огромные букеты цветов от поклонников. Часто к букетам прилагались записочки, в которых поклонники приглашали Мисси отужинать или отобедать с ними в таком-то ресторане. Некоторые воздыхатели присылали и «скромные» подарочки – бриллиантовое кольцо, изящный браслет с драгоценными камнями, украшенную сапфирами и бриллиантами заколку в форме подковы. Мисси никогда не отказывалась от цветов, но все подарки отсылала обратно; ни разу не согласилась она пойти в ресторан с мужчиной, которому не была заранее представлена.
Мисси строго придерживалась этих правил: она не упускала случая, чтобы напомнить окружающим, что поступила в труппу Зигфельда для того, чтобы честно зарабатывать на жизнь – она не могла позволить себе даже дать повод думать, что ее можно купить за бриллиантовое колечко. Другие девушки из труппы смеялись над Мисси: получать подарки от воздыхателей входило в правила игры, говорили они. Но Мисси твердо решила не принимать эти правила.
К тому же, у нее просто не было времени гулять по ресторанам: она брала уроки танцев, занималась с вокалистом. По замыслу Зигфельда, в следующем спектакле она должна была спеть песенку, специально для нее написанную Джеромом Керном, и исполнить – в сопровождении мужской труппы кордебалета – небольшой танцевальный номер. В дальнейшем Зигфельд собирался поручить ей даже несколько реплик в маленьком скетче.
С радостной улыбкой Мисси осмотрела гору трофеев, лежавших на туалетном столике, и стала снимать с лица грим. У нее были все основания радоваться жизни. Азали нравилось ходить в школу, учителя неоднократно обращали внимание Мисси на то, что девочка очень невнимательна, рассеянна, не может выучить самый простой урок.
– Не волнуйтесь, – успокаивала она учителей. – Азали просто любит помечтать. Знаете, иногда она настолько погружается в себя, что забывает обо всем на свете.
Но больше всего поразила девочка учителей во время одного из уроков танцев, или, как предпочитали говорить в школе Бидл, «мимики и движения». В этот день за роялем сидела сама мисс Бидл: она играла красивую классическую мелодию, а девочки – в балетных пачках и воздушных накидках – должны были по очереди выходить в центр зала и импровизировать. Когда настала очередь Азали, она несколько мгновений стояла молча, а потом, воздев руки высоко над головой, выгнулась дугой и сделала удивительно изящный балетный прыжок. Движения девочки были столь грациозны, что даже не склонная к эмоциям мисс Бидл пришла в восторг и сказала, что Азали просто необходимо серьезно заняться балетом.
После этого случая два раза в неделю Азали ходила заниматься танцами к пожилой бродвейской танцовщице. Уроки эти проходили в небольшой холодной студии на Сорок Второй стрит. В течение первого часа Азали под неусыпным наблюдением Доры Дивайн, так звали учительницу, делала упражнения у станка, после небольшого перерыва она меняла розовые балетные пуанты на серебряные туфельки на высоком каблуке и отбивала ритм в течение еще одного часа. Когда время урока истекало, возбужденная Азали возвращалась домой и долго еще продолжала повторять балетные па на мраморном полу столовой.
В уборную зашла костюмерша.
– Еще одна записка, мисс Верити, – проговорила она. – И цветок… Наверное, этот парнишка совсем бедный, раз не смог наскрести денег даже на букетик.
Верити взяла цветок и послание. В конверте лежала визитная карточка, на которой готическим шрифтом было написано: «Барон Эдмунд Арнхальдт». Визитная карточка и одна-единственная кремовая роза. Ни слова больше. Улыбнувшись, Мисси поставила цветок в большую хрустальную вазу, в которой красовалось уже не менее полутора десятков роз.
На следующий вечер барон снова прислал визитную карточку и одну розу, но на этот раз цветок был сделан из чистого серебра. Он был столь прекрасен, что Мисси поставила его в отдельную серебряную вазу.
Еще через день Арнхальдт подарил ей розу из червонного золота. А потом – цветок из платины, каждый лепесток которого был усыпан розовыми бриллиантами. На этот раз на визитной карточке было написано:
«Не согласитесь ли отужинать со мною сегодня вечером? Ваш покорный слуга».
Мисси не знала, как быть. Первым желанием было принять предложение барона. Но потом она подумала, что, согласившись пойти в ресторан с этим человеком, она грубейшим образом нарушит правила, ею установленные. Более того, она не имела ни малейшего представления, кто такой этот Арнхальдт. Сколько ему лет? Как он выглядит? А вдруг это девяностолетний старик, не умеющий даже по-английски грамотно говорить? Она подошла к двери соседней уборной и поделилась сомнениями со своей приятельницей – артисткой по имени Дженни.
