него на плечах, и перебрасывались такими фразочками, что у Плетнева уши вяли. Одна радость — его никто не трогал. Как увидели его окровавленные руки и разбитую рожу, старались держаться от него подальше.
Плетнев то засыпал, то просыпался, на душе было так муторно, что, если бы ему предложили хоть одеколон, выпил бы не задумываясь. Но у всех присутствующих тоже горели трубы, и они перешли на привычную тему: что они станут пить, как только их выпустят на волю. Плетнев дивился их фантазии и значительно обогатил познания в ядах, которые организм принимает и не отторгает. Живым примером тому была вся развеселая компания, которая уже совсем подружилась и приступила к позднему ужину из грязного мешка бомжей. Пришлось натянуть на лицо рубаху, чтобы не стошнило от запаха бомжовского угощения.
На рассвете, когда голова у Плетнева стала совсем чугунной, вдруг зазвонил мобильный одной из проституток. Она игривым голосом объявила своему абоненту, что сейчас ну никак не может, потому что у нее в данный момент сразу трое клиентов. И к каждому нужен особый подход. Все дружно стали ржать, бомжи прямо заходились от хохота. А когда проститутка добавила, что есть еще и четвертый, совсем крутой, руки по локоть в крови, но его никак нельзя расшевелить, пожилая проститутка схватилась за живот и просипела, задыхаясь от смеха:
— Ой, я сейчас описаюсь…
— А ну тихо! — рявкнул дежурный мент, подойдя к решетке «обезьянника». — Что это у вас за веселье? Щас всех на допрос поведу.
Все притихли. Поскольку на допрос водят поодиночке, а в компании было куда веселее. Плетнев вдруг словно очнулся и обратился к проститутке с мобильным.
— Красавица, дай на минуточку мобилу, а я тебе сто рублей пожалую!
Красавица с синими подглазьями и лихорадочным румянцем на щеках приветливо улыбнулась и слегка поломалась.
— Ну, зачем о башлях, милый, разве своих не выручают? — Но сотню все-таки взяла. Все равно ночной выход пропадал, а так хоть на булку с кофе заработала.
Плетнев позвонил Турецкому и был очень удивлен, что лучший друг обругал его самыми последними словами. Прилично звучала только одна фраза: «Ты на часы смотрел? Люди уже десятые сны смотрят!» Пришлось извиниться и в двух словах обрисовать ситуацию. Дескать, пускаясь во все тяжкие, он вовсе не ожидал, что в результате окажется в «обезьяннике» в довольно-таки изысканной компании. Девицы при этих словах кокетливо захихикали, пожилая проститутка заржала басом. Турецкий прислушался к голосам и пообещал, что не бросит друга в беде. Но пусть он уж как-нибудь до утра продержится. Тем более, что ничего угрожающего жизни Плетнева, судя по звукам из «обезьянника», он не слышал.
Кое-как Плетнев до утра продержался. И даже угостился ранним завтраком — попахивающей плесенью черствой булочкой, которую выложили из своей котомки бомжи, в очередной раз накрыв поляну. Что посвежее, они держали на десерт. Настало время десерта. Булочки, завернутые в бумажные салфетки, были извлечены из чистого пакета, что выглядело уже полным сюром в их давно немытых руках.
— Знакомый сторож из школьного буфета вынес, трехдневные, — улыбнулся щербатым ртом пожилой бомж. — Дети теперь зажравшиеся, одни «сникерсы» жрут. А буфетчицы домой только мясо таскают. Вот ему и перепадает. Да в этот раз много осталось, сам не осилил.
Видно, люди они были не жадные, даже крошки разделили между новыми друзьями.
Наконец наступило долгожданное утро в том смысле, что рабочий день начался, и Плетнева препроводили к молодому оперу на допрос. Он сидел за столом строгий, прямо держа спину. Очки в модной оправе делали его если старшим не по возрасту, то по званию точно. Во всяком случае, он держался так, как будто был уже по крайней мере подполковником.
Плетнев мрачно смотрел на тщательно выбритое гладкое лицо лейтенанта, его блестящие волосы, расчесанные на косой пробор и неодобрительно подумал: «Ну и франт. Как красная девица. Еще бы брови выщипал да маникюр сделал». Перевел взгляд на руки следователя — у того действительно ногти были аккуратно острижены и даже блестели. «Черт его знает, может, и делает маникюр» — мелькнула дурацкая мысль. Он представил, как выглядит сам, и настроение у него еще больше испортилось. Одежда мятая, несвежая, небось и тиной от него пахнет. Волосы он причесал, но зубы только ополоснул водой из-под крана, когда выводили в туалет. Руки отмыл, но под ногтями все равно осталась черная кайма. Не лучше бомжей, с которыми ночь провел в вонючем «обезьяннике»…
Лейтенант разложил перед собой бумаги и, задавая очередной вопрос Плетневу, сверялся с ними. Словно он уже все знал о деле Плетнева, а допрашивает его для проформы. Плетнев подался вперед, заглядывая в бумаги. Ну так и есть — это же его почерк.
— Так вы говорите, в номер ворвались двое с намерениями убить девушку.
В голосе лейтенанта звучало недоверие, и он подозрительно смотрел на Плетнева.
— Ну да… Я же написал в показаниях. — Плетнев ткнул пальцем в бумагу. — Они действительно хотели ее убить. У одного был пистолет «Иж».
— Продолжайте… Это они убили гражданку Гавриленко?
— Думаю, не они. Потому что у них просто времени не было. Я выбежал, то есть выпрыгнул из окна первый, они там еще оставались. И пистолет с ними там был. Может, на берегу ее кто-то ждал… Из их банды. Либо ждал, когда они ее убьют, либо собирался довести дело до конца, если у тех сорвется.
Лейтенант смерил его холодным взглядом.
— Скажите, а что вы делали в номере убитой Галины Гавриленко?
Плетнев на секунду задумался. Действительно, за каким чертом он потащился за этой Галей? Вспомнил первую причину: девушка просила его проводить. А о второй, что она ему понравилась, и заикаться не стал. Это его частная жизнь и к делу не имеет никакого отношения.
— Она попросила ее проводить.
— А как вы зашли в гостиницу?
Плетнев опять помедлил. Хорошо бы соврать, потому что правда звучала очень подозрительно. Но вдруг их кто-то все-таки видел? Черт с ним, с этим прилизанным, пусть удивляется.
— По канату забрались.
— Вы не хотели, чтобы вас увидели? — почему-то оживился лейтенант.
— Да нет… Я…
Плетнев не мог объяснить, почему полез вслед за Галей по канату. Она полезла, и он полез. Но если ответить так, получается, что он совсем без головы. Поперся за девкой только потому, что она его поманила…
— Вы были в состоянии алкогольного опьянения? — то ли помог с ответом лейтенант, то ли, наоборот, осудил его.
— Ну да…
— Вы написали, что познакомились с убитой за два часа до происшествия… Вы знали, чем она занимается?
Плетнев разозлился.
— Она мне свою трудовую книжку не показывала.
— Она предлагала вам… услуги? Говорила о деньгах?
— Нет.
Лейтенант гнул свою линию.
— У вас были интимные отношения с гражданкой Гавриленко?
— Что?
Лейтенант все так же сурово и осуждающе смотрел на Плетнева.
— Вы занимались с ней сексом?
— Нет! А разве это имеет отношение к делу? Девушку убили. На набережной. Я подбежал к ней, когда она уже умирала. А вы спрашиваете, был ли у меня с ней сексуальный контакт! — возмущенно выкрикнул Плетнев.
— Позвольте следствию решать, что имеет отношение к делу, а что нет. Эти двое были сутенерами? Они хотели от вас денег? Поэтому и возник конфликт?
— Я не знал, что она — проститутка. И эти двое мне не представились. О деньгах вообще речи не
