– Каким образом обнаружили отсутствие этого письма? – Меркулов вновь проявил дотошность и въедливость.
– Здесь мне помогла сотрудница «Гаррисон Райт», которой – кровь из носу – хочется разоблачения убийцы. Она-то меня фактически на Савельева и вывела: давно за ним замечала некоторые подозрительные вещи и меня заставила убедиться в его виновности. Она в Легейдо была влюблена… ну и…
Глориевцы слушали и кивали. Одобрительно кивнул сам Меркулов.
– Что ж, по-моему, все четко, все доказательно, – подвел черту Константин Дмитриевич. – Ну что, дети мои? Будем брать Савельева?
Всеобщее радостное гудение подтвердило, что Савельева надо брать, и как можно скорее.
Бодрой толпой они повалили к дверям. Задержать преступника – и никаких гвоздей!
Их остановил пронзительный зудящий звонок: это в кармане Антона Плетнева завибрировал мобильник. Одним движением извлекая эту серо-стальную изящную штучку, так не соответствующую всему могучему мускулистому плетневскому облику, Антон нажал на кнопку:
– Антон Плетнев… Да, Таня. Да, слушаю. Что? Французы? Гарантийное письмо?
Теперь уже прислушивались все.
– А когда?.. А-а. Ну ладно. Раз ты считаешь… Спасибо. До свидания.
Отправив мобильник обратно в карман, Плетнев озвучил для всех присутствующих:
– Сейчас брать не стоит. Таня считает, что надо дождаться демонстрации того проклятого рекламного ролика для иностранных заказчиков. Тогда-то Савельев и раскроется во всей красе. Тогда его можно будет брать, как миленького!
– Ну раз ты так считаешь, Антон… – Костя грузно, несмотря на худобу, опустился в служебное кресло.
– Не я считаю, а креативный директор «Гаррисон Райт» Таня Ермилова. Ей видней.
– Да-а, ну и тебе тоже, я считаю, видней. Ты же у них, можно считать, прописался, разглядел всю обстановку изнутри… Тогда, дорогие мои, сегодняшний выезд отменяется. Но я предвижу, что в ожидании просмотра ролика вы бездельничать не станете. Так что проработайте-ка мне получше этого типа из экологической милиции… как его, Кулешов?.. Извините, точно-точно, Кутепов… А над пленкой из камеры слежения поработают наши компьютерщики. Там все очень мутное, но у них есть программа, позволяющая восстановить лицо так, будто человек у профессионального фотографа снимался… Необходимо выяснить: кому понадобилось ошиваться возле аэродрома в день смерти Легейдо?
Дело Степана Кулакова. Пропавший мальчик
Не стоит думать, будто агентство «Глория» не занималось ничем другим, кроме дела Легейдо. Буквально в тот самый день, когда Костя Меркулов в своем кабинете выслушивал доклад Плетнева о происходящем в агентстве «Гаррисон Райт», в «Глорию» позвонил новый заказчик. Захлебывающийся от волнения женский голос проговорил в трубку, что похищен ребенок… Одиннадцатилетний сын бизнесмена Кулакова. За него требуют выкуп… Женский голос, к концу разговора совсем упавший, попросил приехать срочно.
Для выполнения задания были выделены опытные сотрудники, старые волки сыскного дела: Филипп Кузьмич Агеев и Алексей Петрович Кротов.
– Что-то опять нас на похищение с целью выкупа бросают, – посетовал Кротов. – Помнишь, Филя, тот случай в Сочи?
– А, это когда у мэра города похитили отца и сынишку? – Филипп отлично помнил эпизод, в результате которого была разгромлена организованная преступная группировка, державшая в страхе весь Краснодарский край. – Да, крутое было дело. Поводил тогда нас за нос этот самый Зубр… Ну и мы его с носом оставили!
Садясь в служебную машину, коллеги рассмеялись…
И это был последний раз, когда они смеялись в этот день. Обстановка дома у бизнесмена Кулакова мало располагала к веселью. Все это шикарное двухуровневое жилище, казалось, ходило ходуном от взмахов широких рукавов одеяния, в которое была облачена хозяйка, которая панически бегала по комнате, не в силах оставаться на месте от волнения. «Сусанна», – представилась она, заставляя гадать о национальной принадлежности этого смугловато-бледного цвета кожи, этого маленького подбородка, этих темных губ, этих отчетливо выраженных скул… Кого-то она Кротову напоминала, вот только он не мог уловить: кого именно? Малоизвестную актрису? Фотомодель? Может быть, редкостную экзотическую птицу?
– Как зовут вашего сына? – начал Алексей Петрович.
– Степа. Степан… – Этот безобидный вопрос едва не вызвал у женщины слезы. – Вот его фотографии, я приготовила…
Степан Кулаков? Сочетание имени и фамилии заставляло представить бородатого мужика – косую сажень в плечах. Возможно, когда-нибудь сын крупного бизнесмена таким и станет. Но сейчас со всех фотографий на Кротова и Агеева смотрел огромными глазами худенький, черноволосый, изысканно- нерусского типа, мальчик, которого скорее хотелось назвать не Степаном, а Стефаном… Или даже Стефано: уж больно на итальянца смахивает! Не нужно приглядываться, чтобы увидеть, как он похож на мать. В компании сверстников Степа держится серьезно не по годам, среди взрослых растягивает губы в принужденной улыбке, но ни одна фотография не показывает, что сын Кулакова был беззаботен и счастлив. Впрочем, может быть, он просто не любит фотографироваться?
– А это ваш муж? – Со Степаном и Сусанной на снимках постоянно фигурировал плотный мужчина с такими же, как у мальчика, широкими, густыми, сросшимися на переносице бровями.
– Да. Я ему позвонила. Он обещал приехать, но не знает, сможет или нет. У него важное совещание, переговоры, в общем, что-то такое…
– Ага, понятно. Когда пропал ваш сын?
– Сегодня. Не вернулся из студии…
– Что за студия?
– Студия изобразительных искусств. Степан любит лепить, рисовать… Сейчас в Москве много таких мест, где даже летом дети могут развивать свои способности. Я предлагала Степе путевку в летний спортивный лагерь, но он не захотел. Мы собирались всей семьей съездить на месяц в Грецию, а в ожидании этого Степа решил остаться в Москве. У него тут были занятия…
Сусанна наконец прекратила свою беготню, но внутреннее напряжение сказывалось в том, как выкручивала она свои длинные, точно у пианистки, пальцы. Руки ухоженные, но ногти коротко стриженные, покрыты бесцветным лаком, без навязчивого показного блеска.
– Я понимаю, наверное, вы думаете, что всех богатых детей повсюду привозят и увозят телохранители на личной бронированной машине… Но у нас студия на противоположной стороне дома, в нашем дворе – очень хорошая, солидная, с давними традициями. Степан сам в нее ходит с третьего класса… Игорь был против: считал, что его сыну незачем изучать изобразительное искусство, лучше заняться математикой, экономикой. Но Степа настоял… Он очень хотел заниматься живописью… Но ведь никакой опасности… Двор у нас закрытый!
«Что закрытый, то закрытый», – мысленно подтвердил Филипп Кузьмич, памятуя, с какими трудностями они проникали в этот двор. Ну, теперь многие дома вот так отгораживаются: решетка, замок для магнитного ключа, переговорное устройство… Только вертухаев не хватает! А вертухай в подъезде сидит – спрашивает, кто да зачем, да куда…
– После студии Степа гуляет? Заходит куда-нибудь еще?
– Нет, конечно, нигде не задерживается. Не говоря уже о том, что у него всегда с собой мобильник… В общем, мы думали, это исключает возможность…
– Когда он должен был прийти из студии? – мягко, но настойчиво перебил Кротов.
– В три часа дня. Я в это время могу уделить больше внимания работе… У меня салон флористики:
