проводимых. Фезий питал горячее желание никогда не оказаться в этой комнате лично.
Он опустился на пятачке и его маленькое тело сотрясла дрожь от удара. Какой же он доверчивый лопух! Непрерывно бормоча Достопочтенному Владыке Восхода успокоительные слова, Фезий забросил поводья на луку седла и привязал, не натягивая. Затем оплел крылья золочеными цепочками.
— Вот так, старина, — прошептал он, близко наклоняясь к уху Восхода. — Вот так. Если я приду за тобой, радуйся и поднимай меня поскорее вверх. Если же за тобой придут другие — бей их когтями и клыками!
Длинная, узкая клыкастая пасть и круглые блестящие умные глаза, по-видимому, выразили согласие со словами Фезия. Он вошел в трактир вразвалочку, с таким видом, словно это место принадлежало ему. В этой покосившейся развалюхе, где из-под отвалившейся штукатурки виднелась гнилая дранка, Фезий прополоскал горло пинтой золотого эля. Он находился в самом грязном районе Парнассона. Восход останется в безопасности, лишь покуда сможет использовать когти и клыки. То, что здесь плохо лежало, исчезало навеки. Фезий, стараясь не привлекать внимания, направился к внешней стороне рва, окружавшего замок. Переплыть его не было никакой надежды.
На период намечавшихся веселых свадебных пиршеств к задней двери замка возле кухни был подвешен легкий плетеный мост, весь качавшийся и бренчащий цепями, когда по нему пробегали слуги. Вообще-то эта невысокая дверь под арочным сводом предназначалась, чтобы делать военные вылазки. Фезий подождал, пока группа слуг пронесет по мостику хлюпающие бурдюки с вином, и затем, подхватив из дожидавшегося переноски штабеля мешок с мукой, прошел вслед за ними, как следует приотстав от последнего. На пятки ему уже наступал следующий, несущий олений окорок. Все они столпились в узких дверях, ведущих в замок, как если бы имели право там находиться. Фезий ловко просочился в царство главного кондитера.
Здесь, в прохладной полутьме, пронизанной лучами солнца, падающими сквозь зарешеченные оконца и выхватывающими из сумрака клубившуюся в воздухе муку, он сбросил свой мешок на пол и, выпрямившись, услыхал разговор толстого кондитера со служанкой. Кондитер говорил заплетающимся от возбуждения языком:
— Подумать только, какая отвага! Как будто ее здесь ждали с распростертыми объятиями!
— Гарн! — предостерегла его служанка, поглядывая на Фезия. Тот склонился над мешками с мукой. Кондитер, похоже, мог еще долго распространяться на эту тему, не приходя ни к какому определенному заключению, ибо тема была из тех, которые обсуждают подолгу и с удовольствием.
— Дас. Страсть, что за ведьма — потому-то вчера пироги и не подошли, попомни мои слова!
— Гарн!
— Однако она получила по заслугам, такие всегда плохо кончают. С такими-то рыжими волосами и зеленым платьем. Фезий слушал, как зачарованный, притаившись за мешками с мукой. Он был полон ужаса.
Кулинар торопливо продолжал, смакуя каждое слово:
— Я рад, что она попалась! Бедняжка принцесса, такой позор, но палан о ней позаботится. Эта колдунья заплатит за все. Ее сожгут! Попомни мои слова… Эту ведьму сожгут!
Глава 5
Эти слова означали все и ничего.
Языки пламени, облизывающие, точно дикие звери, стройную фигурку Лаи. Ее рыжие волосы, с треском горящие и чернеющие. Ее огромные глаза, полные боли — да, все и ничего… Не следовало ей уходить.
Глупая женщина — так попасться.
«Колдунья» — ха!
Одетый в украденный им белый фартук и плоскую шапочку грузчика, Фезий спешил по валунам внутреннего дворика под серыми каменными стенами. Вот дуреха! Попалась — ее схватили — эти слова занозой сидели под черепом. Ее должны сжечь. Его меч, неуклюже спрятанный под фартуком, натягивал белую ткань при каждом движении, стреноживая, как бы в насмешку, его и без того короткие ноги. Фезий всегда предпочитал длинный меч, надеясь возместить этим свой небольшой рост, хотя и знал очень хорошо, что длинный меч обычно уступает короткому в драках. Изделие Мастеракузнеца Эдвина было не чрезмерно длинным, однако нести его спрятанным оказалось нелегким делом.
К тому же еще здорово мешал деревянный поднос, уставленный тарелками с булочками, покоившийся на его белой плоской шапочке с подбоем.
Фезий намеренно мазнул по щеке мукой, чтобы добавить естественный маскировочный фактор, и надеялся надеждой отчаяния, что сможет сойти за какого-нибудь очень низенького и толстенького братца главного кулинара. Ха!
Торопливо проходя в следующий, лежащий еще ближе к центру замка внутренний двор, Фезий был вынужден ловко увернуться от всадника на ванке, проехавшего мимо, дрыгая вдетой в стремя ногой, обутой в сапог. Ванка изогнула длинную тонкую шею, чтобы не расшибиться о каменный свод арки. Фезий не поднимал взгляда, но вид смертоносных отверстий наверху поразил его с неожиданной силой.
Оказавшись на внутреннем подворье, уже сплошь выложенном валунами или каменными плитами, Фезий увидал над собой второй ряд окон: по обе стороны от него находились жилые покои рыцарей и их дам, впереди же располагались трапезная и рыцарская кухня, часовня, внутренняя оружейная и сокровищница — и еще вход в те самые темницы, о которых он был наслышан.
Фезий обошел открытое пространство по краю с теневой стороны, стараясь идти с таким видом, будто имеет полное право там находиться.
Вокруг кипела обычная жизнь замка: мужчины и женщины, рыцари и леди, конюхи и пажи приходили и уходили, занятые какими-то делами. Из трапезной до Фезия донеслись звуки музыки, и глубоким контрапунктом к ним — хоровое пение из часовни. Может быть, Амра взирает на него в этот самый миг. Если так, подумал Фезий, охотно признавая реальность богов, если они удостоят его своей помощи, то пусть он оборонит теперь своего верного слугу.
Дверь в подземелья была закрыта, ее старые дубовые доски покорежились, а железные головки болтов приобрели глубокую пурпурную окраску, говорящую о длительном воздействии погоды.
Фезий толкнул дверь и не удивился, когда она отворилась. В конце концов, палачи тоже должны есть, не так ли? Внутри в землю вертикально уходила каменная кольцевая лестница, освещенная круглым окном далеко вверху. Ступеньки веером расходились от центрального каменного столба. С внутренней стороны, там, где они соединялись с центральным столбом, ступеньки совершенно сходили на нет, внешние же их части едва могли вместить человеческую стопу. Лестница была дьявольской ловушкой для людей, как ей и полагалось. Фезий спускался, одной рукой придерживая тарелки с булочками, а другой наполовину держа поднос неуклюже и косо перед собой, наполовину — придерживаясь за влажную стену и лишь удивляясь, как это собственный меч не распорет его от паха до глотки.
На первой площадке, добравшись до которой Фезий облегченно перевел дух, сидел стражник на деревянной трехногой табуретке. Стражник был одет в кольчугу и стальную каску, а в руке держал копье с железным древком, которым он играючи ткнул в сторону Фезия.
— А ну-ка, парень!
Фезий надеялся, что муки и сажи, размазанных им по своему щетинистому подбородку, окажется достаточно, чтобы провести стражника в здешнем рассеянном освещении. В особенности вселяло надежду слово «парень».
Проходя мимо стражника, он наклонил голову, а поднос держал прямо над фартуком, чтобы прикрыть меч. Стражник хихикнул, рыгнул и загреб пригоршню булочек.
— Если я их сейчас не возьму, мне и вовсе не достанется. Будь благословен добрый палан Родро! Он умеет заботиться о своих людях.
— Да-а, — пропищал Фезий, словно кастрат, и поспешил вниз по ступеням с трепыхающимся сердцем. Отчаянность всей этой авантюры, полнейшее безрассудство и опрометчивость собственного
