руках.
Таниэль пристально взглянул на девушку, сомневаясь, что она выдержит новое потрясение. Ей и так пришлось немало пережить за последние дни. Но взгляд Элайзабел был полон решимости. Ей нужны были ответы, любая, самая неприглядная правда устраивала сейчас ее больше, чем неизвестность.
— Ну, хорошо. Будь по-вашему, — согласился Таниэль.
И он рассказал ей все без утайки. О татуировке и ее предназначении, о духе, поселившемся в ней, о Братстве, упомянутом ее устами, когда над сознанием ее в очередной раз взяла верх Тэтч.
— Братство, — прошептала Элайзабел. — Это слово мне что-то говорит.
— Никто не ведает, сколько во всех рассказах о нем правды, а сколько вымысла, — вздохнул Таниэль. — Большинство вообще слыхом не слыхивали ни о чем подобном. Братство — это некий союз, куда входят как мужчины, так и женщины, объединились они якобы для того, чтобы приносить пользу и всячески помогать друг другу. Юристы, политики, банкиры, праздные аристократы, врачи, издатели газет… Говорят, их тысячи… Люди с достатком и солидным положением. Влиятельные леди и джентльмены…
— Однако едва ли не каждому из охотников за нечистью известно, что на самом деле все обстоит иначе. В действительности Братство — это секта, сборище оккультистов, своего рода шабаш ведьм, — сказала Кэтлин. — Тела многих, кто пытался привлечь к этому факту внимание общественности, вылавливали потом в Темзе. Но мы об истинной сущности Братства знаем все доподлинно. Это наша работа — знать то, о чем другие даже не догадываются.
— Да… Но… Но почему же их не остановят? — беспомощно спросила Элайзабел.
— Кто, по-вашему, способен на такое? — отозвался Таниэль, потирая веки. — Пресса молчит об их преступлениях. У них есть свои судьи, комиссары полиции, адвокаты. Они по сути дела правят Лондоном, но при этом большинство лондонцев не верят в их существование.
— И теперь им нужна я?
— Скорее то, что внедрилось в вас, — поправил ее Таниэль.
Элайзабел опустила голову и напряженно о чем-то задумалась. Когда она заговорила, голос ее звучал так тихо и жалобно, что у Таниэля защемило сердце.
— Я вот чего не могу понять, — сказала она. — Что я такого сделала, чтобы оказаться в столь ужасном положении?
— В частности это мы и должны выяснить, — сказал Таниэль.
— В таком случае, я предаю себя в ваши руки, Таниэль Фокс, — решительно произнесла девушка, — потому что мне больше не на кого положиться.
Над Лондоном сгустилась тьма, и каждый из них троих чувствовал, насколько опасен враг, который подстерегал их где-то там, снаружи. В ожидании рассвета они решили спать по очереди, сменяя друг друга.
Часть вторая
ЛОСКУТНИК
8
Присцена Вестон была женщиной богобоязненной, но в последние несколько минут в жизнь ее вмешалось нечто такое, чего она страшилась куда больше, чем Вседержителя, и это нечто скрывалось где- то позади нее в сумрачных переулках.
Туман вновь окутал улицы своим призрачным покрывалом, и казалось, что он уже никогда не рассеется, не растает даже под лучами солнца. Луна скрывалась за плотной завесой облаков, и с земли ее совсем не было видно. Нынче в Лондоне было тихо, пустынные улицы ждали рассвета — один лишь он мог разогнать все ужасы, притаившиеся в сумрачных аллеях и тупиках. Близилась зима, и в городе царил холод, он проникал внутрь жилых комнат сквозь щели в оконных рамах, и влага, скопившаяся за стеклами с внутренней стороны, превращалась в лед, прозрачный и чистый, как вода. Пабы и трактиры опустели, и тишину нарушал только гул фабричных машин, доносившийся издалека.
К чему-чему, а к тишине и покою Прис было не привыкать. По милости своего родителя, когда ей было всего четыре годика, она почти полностью потеряла слух: хлебнув лишнего, отец так сильно хлопнул ее ладонями по ушам, что у нее лопнули барабанные перепонки. Но никакого покоя в данный момент она не испытывала. Куда там! Хотя на улицах и было пустынно и тихо, точно на погосте, внутри ее головы раздавались звуки, громкие как никогда. Она слышала шум собственной крови, бегущей по венам, звук собственного дыхания и громкий, словно барабанная дробь, стук сердца в груди.
Ее преследовал Лоскутник. Он крался за ней, он был сейчас где-то там, позади.
Вот уже пятнадцать лет, как этот убийца наводил ужас на жителей Лондона, орудуя преимущественно близ северного берега Темзы. В течение пятнадцати лет лондонские матери грозили своим расшалившимся детишкам: «Быстро в постель, а не то тебя схватит Лоскутник!» Мало кто из шалунов знал, что Лоскутник никогда не убивает ни детей, ни мужчин — только женщин. Кое-кто считает его наполовину монстром, порождением Черной Эннис, которая однажды совокупилась с мужчиной и, пока высасывала из несчастного всю кровь, приняла его семя в свое лоно. Но если, отбросив подобные суеверия, признать, что Лоскутник являлся все же человеком, то невозможно отказать ему в чрезвычайной хитрости и изворотливости, в дьявольском уме, с какими он всякий раз уходил от пилеров. Шутка ли, ему удавалось в течение полутора десятков лет держать в страхе население целого города и при этом сохранять свое инкогнито, если не считать тех нескольких поверхностных описаний его внешности, которые сумели дать чудом выжившие жертвы и благодаря которым он и обрел свое прозвище.
И вот теперь Прис увидела его воочию, эту жуткую маску, широкое круглое отверстие для рта посреди лоскутов серой мешковины, смертельный оскал под роскошным темно-каштановым женским париком. Он стоял, окутанный туманной дымкой, на перекрестке Черити-стрит и Шрю-лейн. Со сложенными на груди руками, в длинном плаще, застегнутом на все пуговицы. Казалось, он всю ночь там дожидался Прис. Она бросилась бежать. Не слыша за собой его шагов, она тем не менее знала, что он пустился в погоню. Во всем огромном Лондоне Лоскутник нынче выбрал своей жертвой именно ее, и она бежала от него что было сил, спасая свою жизнь.
Район, прилегавший к Черити-стрит, представлял собой хаотичное переплетение переулков, дорожек, аллей, многие из которых, петляя и извиваясь под самыми немыслимыми углами, внезапно обрывались или заканчивались тупиками. Случайный снаряд во время Vernichtung разрушил эту часть города, и те, кто там впоследствии поселился, стали снова ее отстраивать, кто как мог и умел. Дома, стоявшие на противоположных сторонах улиц, вверху почти соприкасались один с другим, так что в ясную погоду между желобами их крыш виднелись лишь узкие полоски неба. В некоторых из них сейчас горели огни, свет их тусклыми пятнами пробивался сквозь окутавший Лондон туман.
Прис бежала, не разбирая дороги, то и дело оглядываясь через плечо и окидывая безумным взглядом пустынную улицу. Однажды ей показалось, что вдали мелькнул расплывчатый силуэт преследователя, но вскоре его поглотила туманная мгла. Уличные фонари равнодушно рассеивали вокруг своих столбов слабый, тусклый, призрачный свет. Им не было дела до ее беды.
Она не могла слышать ничего, кроме шумов собственного тела. Прочная завеса глухоты отделяла Прис от окружающего мира, взгляд застил туман.
Какое-то маленькое существо вдруг выскочило перед ней на дорогу, замерло на долю секунды и припустило обратно, взбежав на ступени крыльца, с которого только что спустилось. Кошка, вспугнутая стуком ее подошв о мостовую. Прис едва успела заметить зверька, как вдруг почувствовала, что скользит по
