отцом. Да... Я отец моего мальчика... И теперь я потерял своего сына, горячо любимого сына, Роберта...
Мистер Лурье сделал паузу и зарыдал.
- Я сочувствую вашему горю, мистер Лурье, - сказал Джерри.
- Благодарю вас, профессор. Как врач, вы, конечно, понимаете меня?
- Я думаю, мистер Лурье. Подобные случаи относятся к моей специальности. Я, видите ли, врач- психиатр, исследователь человеческой души, если можно так выразиться.
- Поистине так можно выразиться, - всхлипнул несчастный отец и медленно продолжал свой рассказ, наблюдая за тем, чтобы Мадам своевременно наливала стаканчики.
- Да, господин профессор, я несчастнейший человек на свете. Если бы поискать десяток несчастнейших людей в мире, то я наверняка попал бы в их число. Дорогой мой сынок...
- От какой болезни он умер? - осторожно спросил Джерри.
- Умер? - О нет, он не умер. Он убежал. Сегодня в середине дня. И я виноват в этом. Видите ли, дело было так. Вчера вечером я вернулся домой после двухдневной поездки. Поцеловал жену и лег спать. Сын хотел поговорить со мной, но я сказал: 'Поговорим завтра'. За утренним кофе я просматриваю газеты, а сын робко говорит: 'Отец у меня к тебе небольшое дело'. Я поглядел на него поверх газеты и спрашиваю: 'Ты уже умылся? Смотри не испачкай джемом рубашку' - а сам продолжаю читать и вдруг опрокидываю кофе на скатерть. Это, конечно, была моя вина, но, увидев улыбку на лице сына, я пришел в бешенство. Я сказал: 'Роберт, неужели твоя мать не научила тебя мало-мальски прилично вести себя за столом? Ну, не болтайся тут, ступай поживее в школу!' И тогда Роберт встал из-за стола, они переглянулись с матерью и обменялись какими-то словами, и затем он все-таки еще раз попытался приблизиться ко мне. Он сказал: 'Отец, я в самом деле хотел бы поговорить с тобой...' Тогда я уже немного вспылил и говорю: 'Неужели ты не можешь дать отцу спокойно выпить чашку кофе? Я знаю твои дела: разумеется, ты будешь клянчить денег. Или, может быть, ты получил плохую отметку или записку к родителям? Или ты надумал записаться в футбольную команду?'
Роберт начал собирать учебники и только сказал: 'У других ребят отцы не такие'. Я отбросил газету и заорал на него: 'Не такие? Ты смеешь указывать отцу?!'
Жена моя пробовала вставить какое-то разъясняющее слово, но оно ничего не разъяснило. 'Ну, говори, негодный, чего тебе надо!' - сказал я сыну. Роберт посмотрел на свои ботинки и ответил, что он собирается жениться на какой-то девочке из их класса. Жениться! Мой сын - жениться! В четырнадцать лет! Я дал ему пощечину, и он, закусив губу, побежал в школу.
Мистер Лурье заплакал в голос и снова разбавил свое вино слезами.
Через мгновение он проговорил, заикаясь:
- Вечером Роберт не вернулся из школы домой. Он только прислал сказать, что решил убежать от нас. Тогда моя жена заметила, что из нашей спальни куда-то пропала книга, которую я читал обычно перед сном. Это был всемирно известный бестселлер доктора Хинсея 'Женщина хочет мужа'. Через минуту жена снова приходит и стоит в полной растерянности, не знает, как сообщить мне еще одну новость: оказывается, сын захватил с собою и нашу машину! Это было для меня тяжелым ударом. Вы, вероятно, понимаете чувства отца, господин профессор. Все в моей жизни смешалось. Я намеревался ехать сегодня вечером в Чикаго и даже успел купить билет. Поезд отправляется через час, но не могу же я теперь уехать, когда ничего не известно о судьбе моего сына! Несчастный я человек, совсем несчастный! Бегство сына для меня означает потерю по крайней мере пяти тысяч долларов, так как завтра я должен был сделать в Чикаго хороший бизнес. Подумайте, господин профессор: пять тысяч долларов уплывают у меня прямо из-под самого носа! От этого я так несчастен, так несчастен!.. С детьми одно только горе...
- Это действительно тяжелая потеря, - согласился Джерри, заметив, что отцовские чувства страхового агента тесно связаны с долларами.
- У вас и билет останется теперь неиспользованным? - спросил попутно 'психиатр'.
- Конечно. Но это пустяк по сравнению с теми пятью тысячами.
Джерри не зря проходил школу 'хобо', школу трущобы. Он был внимательным учеником. После короткого представления страховой агент почти насильно всунул ему в руку железнодорожный билет, пять долларов и свою визитную карточку. У профессора, естественно, визитной карточки не было, потому что грабители отняли у него все. Как честный человек, он записал в книжечку страхового агента свое имя и весьма произвольный адрес и грозился выслать ему из Чикаго немедленно чек на кругленькую сумму, а супруге - букет роз телеграфным распоряжением. Профессор Финн обещал еще и многое другое, потому что десять стаканчиков шерри сделали его щедрым и очень влиятельным человеком. Все элегантные дамы Нью-Йорка теперь лечились у него, а сенаторы были его друзьями.
Страховой агент уже настолько утратил чувство меры, что профессор производил на него впечатление, вполне соразмерное его состоянию. Мистеру Лурье казалось совершенно естественным, что профессор Финн - лучший в мире психиатр, так же как и то, что дамы высшего круга Нью-Йорка - слабоумны.
Полная Мадам, хозяйка бара, теперь улыбалась Джерри, говорила какие-то профессиональные любезности, французско-американские остроты и некоторые двусмысленности, которые всеми людьми понимаются в одном определенном смысле.
Мистер Лурье уже дошел до той точки, которую врачи называют пятой степенью опьянения: он плакал, плакал и наконец заснул. Профессор Финн вышел из кабачка с достоинством и слегка покачиваясь. Через десять минут он уже удобно устроился на мягком сиденье вагона.
Два часа спустя мистер Лурье проснулся, разбуженный ласковыми, заботливыми словами жена:
- Мартин, Мартин милый... Я так и знала, что ты сидишь здесь...
Глаза страхового агента открылись, точно смотровые глазки винного чана. Сознание постепенно вернулось к нему, и он вспомнил о своем горе. Но жена не позволила ему предаваться слезам и начала поднимать его на ноги, радостно лепеча:
- Мартин, миленький, пойдем домой! Опять все хорошо. Роберт поссорился со своей невестой и только что вернулся домой... Он сказал, что никогда, никогда больше не женится...
Страховой агент, поддерживаемый женой, направился к дверям и громко простонал:
- Но мой бизнес... Мой большой бизнес!.. Вот в чем вопрос...
19. ЗАМОК ТУАЛЕТА ПОРТИТСЯ, ПОМОГАЯ ДЖЕРРИ ФИННУ
ВОЗНЕСТИСЬ К СЛАВЕ И ПОЧЕСТЯМ
Поезд на рассвете прибыл в Чикаго. Джерри несколько часов крепко спал и пропустил много интересных видов. Он взглянул на ранний утренний пейзаж и ощутил дрожь, словно ему предложили выпить рыбий жир из старого сапога. Это было глубоко унылое зрелище: трущобы, трущобы, насколько хватает глаз. Серые некрашеные хибарки, опирающиеся друг на друга, точно слепые. Обетованная земля подонков общества и 'хобо', где каждый готов пожертвовать для родины жизнью своего товарища.
Поезд замедлил ход, чтобы путешественники могли получше насладиться зрелищем. Далекие потомки аборигенов африканских джунглей бродили по узким закоулкам в поисках чего-нибудь съедобного на завтрак. На тесных дворах и на крылечках копошились черные человеческие отпрыски, босоногие, сверкающие белками глаз. Рассохшиеся, разваливающиеся деревянные корыта стояли торчком, поддерживаемые густой сетью бельевых веревок. Чулки, сорочки, штаны-трико, детские лохмотья и бюстгальтеры - все это трепетало на легком утреннем ветерке, точно веселые, беззаботные вымпелы, не давая плотной копоти опуститься прямо на голову детям.
Джерри Финн обладал воображением поэта, который свято верит, что народ читает стихи. Он глядел на сети бельевых веревок - эти хитроумные приспособления, фильтрующие сажу и солнечные лучи, - и был поражен скудным выбором висевшей одежды: сорочки, детские тряпки, штаны-трико и лифчики. Он удивлялся обилию лифчиков и малочисленности сорочек. Сорочки напоминали о царстве ангелов, а бюстгальтеры - о гамаке, в котором сидят вдвоем. Бельевые веревки были отражением социальной среды: при переходе от района трущоб к жилым кварталам средних классов детское тряпье исчезло, а вместо него появились простыни, ночные пижамы и скатерти. Это был район гостиниц и женщин, которые искали легкой жизни, но в поисках ее постепенно скатывались все ниже и ниже.
Пассажиры начали пробираться к выходу. Поезд прибывал на вокзал Ла Салль, постепенно сбавляя ход. Джерри заметил, что у него пропала шляпа, а также позаимствованное в учительской квартире ОСВ пальто, пять долларов, подаренные мистером Лурье, и галстук, который был снят прямо с шеи. Он объявил о
