При условии выполнения вышесказанного обещают положить оружие и согласиться с полною искренностью на все, что может послужить к выгоде кардинала Мазарини, со всем, что он сможет представить в свое оправдание, и даже на его возвращение через три месяца или тогда, когда Принц, по уточнении с испанцами статей общего мирного договора, возвратится к месту встречи с уполномоченными Испании и когда он объявит о близком подписании мирного договора, каковой тем не менее он подпишет лишь по возвращении кардинала Мазарини, тогда как деньги, упомянутые в соглашении, будут выплачены до его возвращения'.
Кардинал выслушал предложения, представленные Гурвилем, можно сказать, без возражений, то ли потому, что у него и в самом деле было намерение согласиться на них, то ли потому, что хотел выяснить отношение герцога Буйонского к тому, что в них содержалось, в особенности касательно пункта о его выезде за пределы королевства. Он хотел таким способом получить возможность судить о том, попытается ли герцог Буйонский воспользоваться его отсутствием или останется неколебим на страже его интересов. Но герцог Буйонский разгадал его замысел и, опасаясь, как бы не заключили мира, обойдя его герцогством Альбре, которое надлежало отобрать у Принца в частичное возмещение за Седан, сказал Кардиналу, что, поскольку тот находит справедливым вознаградить всех друзей Принца, своих заклятых врагов, то, по его мнению, еще более подобает воздать должное и своим друзьям, помогавшим ему и поддержавшим его в борьбе против Принца; что у него нет возражений насчет того, что хотят сделать для герцогов Немура и Ларошфуко, Марсена и других, но он полагает, что при его столь большой заинтересованности в герцогстве Альбре нельзя заключать никаких соглашений, не обязав Принца полностью удовлетворить его в этом. Из каких бы побуждений ни исходил герцог Буйонский, приводя свои доводы, они помешали Кардиналу продолжить переговоры с Гурвилем, и он отослал его к Принцу, дабы тот устранил это новое затруднение. Но поскольку промедление в важных делах обычно чревато крайне значительными последствиями, оно повело к ним - и притом чрезвычайно существенным - также и в данном деле, в котором столкнулось не только множество несовпадающих интересов и которому препятствовало такое множество козней, но которое вершилось к тому же, с одной стороны. Принцем, а с другой - кардиналом Мазарини. Хотя их душевные качества были прямо противоположны, оба тем не менее поразительно сходились в способе ведения этого дела: ни один из них не установил для себя четко отграниченных притязаний; когда им уступали в том, чего они требовали, они всегда полагали, что можно добиться большего, и малейшие изменения в общем положении дел того и другого так изменяли их притязания, что, поскольку ничто не может достаточно долго пребывать в равновесии, они так и не нашли подходящего момента договориться о соглашении и его заключить {29}.
К этим помехам присоединились и некоторые другие. В интересах кардинала Реца было воспрепятствовать заключению мира, потому что, если бы мир был заключен помимо его участия и герцог Орлеанский и Принц вступили бы в близкие отношения со двором, он остался бы под Ударом и без покровительства. Кроме того, г-н де Шавиньи, по причине постигшей его неудачи с переговорами затаивший обиду на двор и на Принца, предпочитал, чтобы мир вовсе не состоялся, лишь бы не был достигнут иным путем, чем тот, который был им предуказан. Не могу сказать, совпадение ли интересов, случившееся тогда у кардинала Реца и г-на де Шавипьи, побудило их действовать сообща, чтобы помешать соглашению с Принцем, или один из них побудил действовать в том же направлении герцога Орлеанского, но позднее я узнал от лица, которому должен верить, что тогда, когда Гурвиль находился в Сен-Жермене, Месье передал кардиналу Мазарини через герцога Анвиля, чтобы он не заключал никаких соглашений с Принцем; что Месье хочет, чтобы достижение мира было поставлено двором в заслугу лишь ему одному и что он готов отправиться к королю и тем самым подать пример, которому последовал бы народ и парижский парламент. Это предложение было для Кардинала слишком выгодным, чтобы он не выслушал его с большей готовностью, нежели все другие. И менее заманчивые надежды удержали бы его от заключения мира, даже если бы он желал его искренне и не таил намерения использовать переговоры как западню, в которую должны были попасться его враги. В короткое время все настолько запуталось и так затянулось, что герцог Ларошфуко не пожелал больше содействовать переговорам, которые вели к гибели его партию. Он приказал Гурвилю, когда тот вторично отправился в Сен-Жермен, добиться от Кардинала решительного ответа и больше туда никоим образом не возвращаться.
Впрочем, помимо того, что Принц и сам в глубине души не всегда был твердо уверен, что ему следует желать мира, в нем беспрестанно сеяли колебания всевозможные ухищрения тех, кто в личных интересах хотел отвратить его от такого желания. Враги кардинала Мазарини находили, что останутся неотмщенными, если он не покинет Франции, а кардинал Роц не без основания полагал, что примирение двора с Принцем лишит его всякой влиятельности и подставит под удары врагов, тогда как затяжка войны не может не повести либо к гибели, либо к удалению Принца, и, таким образом, оставшись в единственном числе возле герцога Орлеанского, он сможет добиться влияния при дворе и извлечь из этого свои выгоды. С другой стороны, испанцы соблазняли Принца наиболее заманчивыми, на его взгляд, предложениями и пользовались любыми средствами для продления гражданской войны. Его ближайшие родичи, его друзья и даже слуги, руководясь личными интересами, споспешествовали тому же. В конце концов произошло всеобщее разделение на два стана - на тех, кто стоял за заключение мира, и тех, кто - за продолжение войны, и были пущены в ход все тонкости самой изощренной политики, чтобы заставить Принца принять одно из этих противоположных друг другу решений, как вдруг г-жа де Шатильон вложила в него стремление к миру, прибегнув к средствам более приятного свойства. Она сочла, что это столь великое благо должно быть творением ее красоты, и, примешав честолюбие к замыслу добиться новой победы, пожелала завоевать сердце Принца и одновременно использовать в своих целях то положение, которое ей создадут при дворе эти переговоры.
Это были не единственные причины, внушившие ей такого рода намерения. Тщеславие и жажда, мести внесли сюда такую же долю, как и все остальное. Частое между дамами соперничество в красоте и любовных делах стало причиной непримиримой вражды между г-жой де Лонгвиль и г-жой де Шатильон. Обе долго таили в себе свои чувства, но в конце концов они безудержно прорвались наружу, и г-жа де Шатильон, торжествуя победу, не ограничилась тем, что заставила г-на де Немура разорвать связь с г-жой де Лонгвиль: она пожелала сверх того отстранить г-жу де Лонгвиль от вмешательства в руководство делами и единолично определять, как надлежит действовать Принцу и чего ему домогаться. Герцог Немур, состоявший в весьма близких отношениях с нею, одобрил этот замысел. Он счел, что, поскольку в его возможностях устанавливать поведение г-жи де Шатильон относительно Принца, она сможет внушать ему все, что он ей подскажет, и что благодаря власти, которую он имеет над волею г-жи де Шатильон, он будет располагать и волею Принца. Герцог Ларошфуко со своей стороны пользовался тогда большим, чем кто- либо, доверием Прина и одновременно был тесно связан с герцогом Немуром и г-жою де Шатильон. Хорошо зная нерешительность Принца в вопросе о мире и опасаясь, как бы испанская партия и партия г-жи де Лонгвиль не объединили своих усилий - что впоследствии и случилось - с целью побудить Принца покинуть Париж, где ничто не мешало ему в любой день заключить помимо их участия соглашение, он решил, что вмешательство г-жи де Шатильон может снять все препятствия к миру. Исходя из этой мысли, он убедил Принца сблизиться с нею и передать ей в собственность земли Марлу. Он также склонил г-жу де Шатильон жить в ладу и с Принцем, и с г-ном де Немуром, так чтобы сохранить при себе их обоих, и он же уговорил г-на де Немура одобрительно отнестись к этой их связи, которая не должна внушать ему подозрения, поскольку г-жа де Шатильон изъявляет готовность отдавать ему в ней полный отчет и использовать се лишь для того, чтобы предоставить ему решающее участие в руководстве делами.
Этот план, проводившийся в жизнь и продуманный герцогом Ларошфуко, {30} отдал ему в почти полное распоряжение все, что им предусматривалось, и, таким образом, упомянутые четыре лица в равной мере извлекли бы из него немаловажные выгоды и в конце концов добились бы всего, что было для них желательно, если бы неприязненная судьба, наслав неотвратимые случайности разного рода, не воспротивилась этому.
Тем временем г-жа де Шатильон пожелала явиться ко двору во всем блеске, какой ей должна была сообщить недавно обретенная ею влиятельность; она отправилась туда представлять интересы Принца с настолько широкими полномочиями, что их сочли скорее плодом его стремления ей угодить и желания потешить ее тщеславие, чем свидетельством подлинного намерения прийти к соглашению. Она возвратилась в Париж с большими надеждами. Но Кардинал извлек из этих переговоров весьма существенные выгоды: он выигрывал время, усиливал недоверие к Принцу внутри его собственной партии
