конечно же, собирал нас не для выработки коллективного решения, чтобы потом разделить ответственность за него с другими; он, совершенно очевидно, хотел еще раз убедиться в том, что его выбор более всего соответствует сложившейся обстановке.
Очевидно, генерал Петров хотел одновременно выяснить настроение своих ближайших помощников, на которых он должен будет опираться в боях, и для того предложил необычную процедуру предварительного сбора мнений, записанных на листках.
...Итак, Приморская, присоединив к себе из 51-й армии 172-ю стрелковую дивизию, остатки 40-й и 42-й кавалерийских дивизий и два артполка, отходит на Севастополь.
Конечно, идти в направлении Керченского полуострова было бы намного легче: местность равнинная, дороги хорошие, да и силы противника на этом направлении были невелики. К тому же 30 октября его передовые части находились еще в сорока километрах от Симферополя, поэтому не могли угрожать нам ни ударом по флангу, ни тем более окружением.
На отход в этом направлении могла побудить и перспектива соединения армии с другими силами Красной Армии.
Несколько позже генерал В. Ф. Воробьев так аргументировал свое мнение о необходимости отхода на Керчь: 'Противник обходит армию слева, - значит, без боя в Севастополь не пробиться. А у нас снарядов почти нет. К тому же местность гористая и дороги очень тяжелые. Можно растерять армию еще до выхода к Севастополю. А при отходе на Керчь армия сохраняется, и мы соединяемся с основными силами Южного фронта'.
Резонно, не правда ли? Генерал Петров не мог этого не видеть. И все же решил отходить на Севастополь, считая оборону его в тех условиях главнейшей задачей армии и Черноморского флота.
Опыт борьбы под Одессой, очевидно, подсказывал командарму, что сухопутная армия вместе с силами флота может отстоять Севастополь.
Да, армия при отходе на Севастополь подвергалась серьезным опасностям, но Петров проявил дальновидность, личное мужество и высокое чувство ответственности за последствия своего решения, начав отход армии более чем на 150 километров. Вместе с этим он показал твердую веру в силу войск армии и способность своих ближайших помощников выполнить труднейшую задачу.
Принятие решения на отход - это очень ответственный шаг командарма. Но оказалось, что и командующий войсками Крыма вице-адмирал Г. И. Левченко, как и И. Е. Петров, считал невозможным и нецелесообразным продолжать оборону на занимаемых рубежах. В своей директиве от 29 октября он указывал, что противник, введя все наличные силы на Крымский полуостров, при поддержке сильной бомбардировочной авиации и танков отбрасывает наши части на Севастополь и на керченское направление.
Поэтому перед войсками 51-й армии ставилась задача, оборонять подступы к Керченскому проливу, а перед Приморской армией - защищать главную морскую базу - Севастополь.
Одновременно Черноморскому флоту ставилась задача занять сухопутный обвод главной базы и привести в боевую готовность гарнизоны Ялты, Феодосии и Керчи, чтобы быть в готовности к поддержке сухопутных войск огнем корабельной артиллерии.
Но директива эта в армии была получена только 31 октября 1941 года уже на марше. В этом случае мы с отходом запаздывали бы на целые сутки, и противник имел полную возможность перекрыть нам путь.
А Гитлер сразу же после прорыва Ишуньского рубежа приказал Манштейну развивать наступление в глубь Крыма и уже к 1 ноября овладеть Севастополем.
Манштейн решил выполнить поставленную задачу так: главные силы 11-й армии в составе 54-го и 30-го армейских корпусов и мотобригады Циглера направить для захвата Севастополя, а в направлении Феодосия, Керчь - один 42-й армейский корпус в составе трех пехотных дивизий (73, 46 и 170-й) и бригаду румын.
Но на севастопольском направлении немецко-фашистским войскам противостояли две группировки наших сил в разных районах - Приморская армия и гарнизон Севастополя.
Поэтому мотобригаде Циглера ставилась задача стремительно продвигаться к Севастополю по северной дороге на Саки и далее на юг, а основными силами 54-го армейского корпуса наступать на Севастополь по кратчайшей дороге Симферополь - Бахчисарай, чтобы внезапными ударами разгромить малочисленные части, обороняющие Севастополь, с ходу ворваться в город и заставить сложить оружие весь гарнизон. Одновременно отрезались бы пути отхода Приморской армии к Севастополю.
30-й армейский корпус должен был продвигаться главными силами из Симферополя на Алушту, Ялту, а его 56-я пехотная дивизия - за 54-м армейским корпусом через Бахчисарай на Балаклаву, чтобы перехватить все дороги и не допустить выхода Приморской армии к Севастополю.
Таким образом, с 30 октября Севастополь являлся главной целью борьбы для немецкой армии Манштейна и для Приморской армии Петрова.
Поскольку в Севастополе не было сухопутных войск, Манштейн рассчитывал на захват главной морской базы с ходу. Но тут он просчитался. Длительное удержание Ишуньской) рубежа войсками 51-й армии дало возможность Черноморскому флоту серьезно усилить зенитно-артиллерийское прикрытие Севастополя с воздуха, повернуть тяжелые орудия береговой обороны для стрельбы с моря на сушу, подготовить позиции для обороны города. Поэтому мы можем определенно говорить, что Перекопский перешеек с Ишуньскими позициями был не только основным рубежом в обороне Крыма, но одновременно являлся в передовым рубежом обороны Севастополя.
* * *
...Нанеся на свои карты маршруты отхода дивизий, мы уже собирались выезжать в свои войска. Но в этот момент к генералу Петрову подошел офицер штаба армии и о чем-то тихо доложил ему.
Петров приказал нам задержаться, а сам с офицером вышел в соседнюю комнату. Через несколько минут он вернулся и сообщил, что, по самым последним разведданным, подвижные части противника подходят к Саки, а его джанкойская группировка продвигается в двух направлениях - на Керчь и на Симферополь. Значит, нам придется пробивать себе путь на Севастополь с боями.
Итак, 172-я дивизия оставляла 51-ю армию и уходила на Севастополь с Приморской. Я сожалел, что мне не пришлось дружески, по-фронтовому распрощаться с нашим непосредственным начальником генералом Павлом Ивановичем Батовым. И теперь хочется хотя бы коротко сказать об этом замечательном человеке и видном полководце, так много сделавшем для защиты Родины.
Удивительна его судьба, неразрывно связанная с армией, с защитой Отечества. Сын ярославского крестьянина, он восемнадцатилетним юношей попал в царскую армию, участвовал в первой мировой войне. Когда свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция, Батов, не раздумывая, вступает в Красную Армию. В годы гражданской войны он мужественно защищал Республику Советов, в 1936-1937 годах сражался против фашистов в Испании, был там тяжело ранен. Довелось ему участвовать и в войне с белофиннами. С первого дня Великой Отечественной войны Павел Иванович снова на фронте.
Немного ниже среднего роста, худощавый, подтянутый, жизнерадостный и энергичный, генерал Батов постоянно был в курсе событий на каждом участке фронта, умел верно раскрывать замыслы врага, быстро реагировал на изменение обстановки. Он был тесно связан с войсками, отлично знал своих подчиненных, ценил их, доверял им, заботился о них и вместе с тем предъявлял ко всем справедливые требования. И подчиненные любили своего командующего за отвагу и бесстрашие, за человечность и душевную щедрость.
В тот период в оперативной группе штаба у генерала Батова было всего человек пять. Несмотря на это, мы в ходе боев на севере Крыма постоянно чувствовали четкое оперативное руководство.
В Павле Ивановиче мы видели не только большого мастера военного дела, крупного военачальника, но и храброго генерала, часто бывавшего в передовых частях на самых опасных участках боя, под артиллерийско-минометным огнем и под бомбежками. Может быть, именно поэтому его знали не только офицеры, но и многие бойцы. И появлялся он в дивизии и полках не в периоды затишья, а в наиболее ответственные моменты боя.
Нравились мне и прекрасные человеческие качества Павла Ивановича Батова: он не был знаком с унынием, пессимизмом, всегда в нем была какая-то жизнерадостная уверенность в нашей победе.
Было и еще одно важное достоинство у этого человека - он всегда прислушивался к мнению и просьбам подчиненных и стремился всегда помочь им, особенно если они оказывались в тяжелой обстановке. Нам пришлось познать это на собственном опыте не один раз.
Но вернемся к боевым делам.
С наступлением темноты наша 172-я дивизия двинулась по степи в сторону Бахчисарая.
Примерно в час ночи 31 октября к нам прибыл офицер штаба армии и вручил распоряжение командующего армией генерала И. Е. Петрова. В нем говорилось, что передовые части противника в районе Бахчисарая перекрыли дороги, идущие от Симферополя на Севастополь. Поэтому 172-й стрелковой было приказано изменить направление отхода и двигаться на Симферополь. Офицер штаба армии сообщил, что соответствующие распоряжения на изменение направления отхода посланы и командирам других дивизий.
Принятое генералом Петровым решение - изменить направление движения целой армии - решительный и очень правильный шаг. Оно вытекало из того, что враг на открытой местности и при своем абсолютном превосходстве в танках и авиации мог бы навязать бой в самых невыгодных для нас условиях, нанести нам серьезный урон, а затем всеми силами обрушиться на Севастополь. И командарм совершенно правильно решил в той обстановке уклониться от боевых
