Захотели повидать любимого певца Кола Бельды, который пел: «Паровоз – хорошо, самолет – хорошо, а олени лучше». Кого ни спросят из прохожих, никто не знает, где живет известный по тем временам певец. Решили дать телеграмму на Север землякам: «Сообщите срочно знаете или нет адрес Кола Бельды». Земляки быстро ответили: «Адрес Кола Бельды знаем».
Голубев, посмеявшись, сказал:
– Конкретно, Анатолий, на улице Лесопосадочной меня интересует семья Никифора Потехина. Еще конкретнее – его сын Геннадий.
– Нормальная семья. Дед Никифор – работяга. За свои семьдесят пять лет никаких криминальных проступков не совершил. Слабость у старика одна – политика. Если врубится в эту тему, будет молотить до седьмого пота. Когда долго не с кем пополитиканствовать, идет к Федоту Мамаеву. Ставит заядлому пьянице поллитровку и начинает доказывать, что теорию коммунизма Карл Маркс придумал с глубокого бодуна. Захмелевший Федот, икая, только поддакивает: «Ик-да, да, да! Такую мудреную науку на трезвую голову не придумаешь»… – Кухнин усмехнулся. – О Геннадии тоже ничего плохого сказать не могу. Бывает резковат, но справедлив. Без повода не запылит. Кстати, недавно гостил у родителей.
– Ты, говорят, учился в одном классе с его женой…
– Даже сидел за одной партой с Таней Шаньгиной. Самая красивая и умная девчонка в школе была. Настырных поклонников от нее отваживал. Видные ребята за ней ухлестывали, но она никого не хотела знать. Когда выскочила замуж за Степку Жемчугова, я обалдел: «Таня, у тебя что, крыша поехала?! У отпетого троечника Сморкача, кроме соплей, ничего ведь нету!» Шаньгина улыбнулась: «Толик, зато фамилия какая!» Короче, первый брак понадобился Татьяне, чтобы сменить крестьянскую фамилию. Не случайно, она сразу и развелась со Степкой. За Геннадия же Потехина вышла по любви. Мы еще, кажется, в шестом классе учились, а Геннадий – взрослый красавец в морской форме уже рассекал по райцентру на новенькой черной «Волге». К десятому классу, как я приметил, Танечка стала засматриваться на моряка. И когда они поженились, для меня это было не в диковинку, а вполне ожидаемым финалом…
Слушая участкового, Слава краем глаза с интересом наблюдал за шустро работающими мальчишками. Уложив в поленницу последнюю, расколотую Кухниным чурку, ребята затеяли борьбу. Самый меньший по росту недолго покружился возле барахтающихся братьев, затем подошел к отцу и, хитро прищурившись, спросил:
– Ты чо, папка, уселся на чурбан? Сидячую забастовку объявил, да?..
– Гаврош, не лезь в политику! – прикрикнул на него Кухнин и строго скомандовал: – Братва, все хором – марш домой!
Мальчишки беспрекословно побежали гурьбой к дому. Глядя вслед устремившемуся за братьями малышу, участковый сокрушенно покачал головой:
– Во, Гаврила-проказник растет. Без выкрутасов жить не может сорванец. А памятливый – пуще магнитофона. Как-то услышал по телевизору эстрадных куплетистов. На другой день осторожно со спрятанными за спиной руками подкрадывается ко мне и, прищурив левый глаз, интригующе начинает декламировать: «Крошка сын к отцу пришел»… Чувствуя подвох, я спрашиваю: «Ну, и что сказала кроха?» Он мгновенно выбросил из-за спины руку с моим табельным пистолетом: «Сотню долларов – на стол! А то будет плохо».
Голубев засмеялся:
– Вот это рэкетир!
– Не говори. Не ребенок, а вылитый «Красный дьяволенок». Когда утянул из кобуры «Макарова», понять не могу. Пришлось всыпать сорванцу ремня. Теперь к пистолету не притрагивается.
– Смотри, как бы за кистень отчаюга не схватился.
– У Гаврилы не заржавеет…
– Геннадий Потехин не жаловался на жену или на дочь? – возобновляя прерванный разговор, спросил Слава.
– Мы с ним не настолько знакомы, чтобы откровенно обсуждать семейные проблемы.
– Дед Никифор предполагает, будто у сына какой-то разлад с женой.
Кухнин поморщился:
– Он и мне об этом зудел. Я из любопытства спросил у Геннадия, какая кошка между ним и Татьяной пробежала? Тот ответил шуткой: «У Тани появилась привычка ставить чайник носиком не в ту сторону». По-моему, «разлад» – это выдумка Никифора Власовича. Старик давно бухтит. Дескать, Геннадий мог бы выбрать себе жену посерьезнее, а подобрал разведёнку, которая законно обабилась в первом браке чтобы заводить шашни в столице. До Татьяны, видимо, дошли слухи о брюзжании свекра. Отсюда возник напряг в их отношениях, что еще сильнее задело самолюбие старика. Чего ты заинтересовался Потехиными?
– Сегодня утром Татьяна Борисовна Жемчугова обратилась в районную прокуратуру с заявлением об исчезновении дочери.
– Лоции?! – удивился Кухнин.
– У Жемчуговой вроде бы одна дочь.
– Одна. Прошлым летом она с полмесяца жила у деда Никифора. Взрослая, можно сказать, девушка. Энергичная. Лицом и фигурой – в маму, а отвагой – папе Гене не уступит.
– Говорят, у папы Гены даже прозвище «Свадебный хулиган»?
– Это с легкого словца Татьяны к нему прикипело. Свадьбу они справляли в ресторане «Сосновый бор». Веселье шло чин по чину. В самый разгар, когда гости запели да заплясали, появился окосевший Степка Жемчугов. Вызвал Геннадия в вестибюль и зашвыркал соплями. Мол, с чужого стола объедки подбираешь! Геннадий терпеливо слушал колкости, пока Сморкач не назвал Татьяну шлюхой. Тут Гена без слов так шваркнул Степку кулаком, что тот, отлетел метра на три и проломил гардеробный барьер. Естественно, возник переполох. Прибежала Татьяна: «Гена, ты что творишь?!» Геннадий как ни в чем не бывало: «Танечка, ну какая русская свадьба обходится без драки?» Поднял ее на руки и закружил в вальсе. Она от неожиданности перепугалась: «Ой, не урони, свадебный хулиган!» Отсюда и поехало.
– Где теперь Степан Жемчугов?
