Со снимка смотрела хорошо сформировавшаяся девушка с игривым прищуром карих глаз. Под приспущенным завитком светлых волос на лбу розовела небольшая родинка, напоминающая священный знак хинди, символизирующий непорочность.
– Кроме родинки, у нее есть какие-либо еще характерные приметы? – спросил Бирюков.
– На мизинце левой руки отсутствует ноготь. В детстве прищемила мизинчик дверью. Ноготок полностью сошел, да так и не отрос.
– Не у отца ли дочь взяла пятнадцать тысяч долларов?
– Сомневаюсь, чтобы у папы Гены было столько лишней валюты.
– Но ведь в записке она указала, что их надо передать папе Гене…
– Для меня это непосильная загадка. Лоция никогда не интересовалась деньгами.
– Она при вас ушла из дому?
– Нет, я была на работе.
– Кто и где последний раз видел ее в Новосибирске?
– Кажется, после Кати Лепетухиной никто не видел. Катя – соседская девочка, ровесница Лоции. Тринадцатого сентября в седьмом часу вечера она возвращалась с дачи, которая находится в поселке Матвеевка. Вышла из автобуса у гостиницы «Обь» и направилась к остановке «Речной вокзал». У спуска с виадука к железнодорожным путям, где останавливаются электрички, идущие в райцентр, стоял черный джип. За рулем машины сидел Алексей Задов, а Лоция, придерживая рукой распахнутую дверцу, о чем-то говорила с ним. Катя спросила ее, не поедет ли она за компанию в метро домой? Лоция небрежно отмахнулась: «Нет, Катюха, я – в другую сторону». Больше у меня никаких сведений о дочери нет.
Упоминание об Алексее Задове заинтересовало Бирюкова. Лёха Задов, по прозвищу Махновец, был уроженцем райцентра. На заре перестройки пятнадцатилетний пухлощекий здоровяк прославился тем, что по спору с одноклассниками средь бела дня обворовал квартиру секретаря райкома партий. Воспользоваться украденным начинающий «форточник» не смог и отправился под конвоем из зала суда на трехгодичную отсидку в места не столь отдаленные. Вернулся он в родной городок, когда вместо мудрого партийного руководства в райцентре забушевала неуправляемая рыночная стихия. Освоив в колонии блатной жаргон и жестикуляцию растопыренными пальцами, Лёха возомнил себя крутым рэкетиром и ринулся в вымогательский бизнес. Однако судьба-злодейка и на этот раз сыграла с ним злую шутку. Уже на дебютной ходке Махновец залетел в омоновскую облаву и на собственной шкуре убедился, что одетые в камуфляж парни виртуозно владеют не только кулаками да пинками, но и прикладами автоматов. Кое-как отлежавшись после воспитательной «профилактики», неудачник криминального бизнеса тихо скрылся из райцентра в неизвестном направлении.
– Давно я не слышал о Задове, – сказал Бирюков.
– Вы знаете Алексея? – удивилась Жемчугова.
– Знаю. Ваша дочь, оказывается, тоже с ним знакома?
– Относительно. Алексей долго работал у меня личным шофером.
– Теперь не работает?
– В прошлом году уволился.
– Почему?
– Как он сказал, рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше.
– Кто теперь у вас шоферит?
– Молдаванин Гриша Морару.
– Не из криминальной братвы?
– Что вы! Из грузчиков речного порта.
– А о судимости Задова вам известно?
– Рассказывал, что в школьную пору «сгеройствовал» на три года в колонию и закаялся повторять такие «подвиги». Приняла его, как земляка, и не пожалела. Алексей ни разу меня не подвел.
– Он не мог принять участия… в исчезновении Лоции?
Жемчугова замешкалась:
– Не должен бы. Я ничем Алексея не обидела. Напротив, помогла ему купить джип и однокомнатную квартиру в Первомайском районе Новосибирска. Расстались мы по-хорошему. На прощанье Алексей даже пообещал свою помощь, если вдруг криминальные отморозки попытаются меня обидеть.
– Не было таких обид?
– Нет.
– Почему бы вам не обратиться к Задову за помощью в розыске дочери?
– Пыталась, но не вышло. Алексей весной сдал квартиру в аренду и, по словам соседей, уехал куда-то в длительную командировку.
– Какая же командировка, если неделю назад Лоция разговаривала с ним?
– В тот день, опять же со слов соседей, Задов приезжал в Новосибирск на поминки своего шефа, застреленного киллерами.
– Кто этот шеф?
– Какой-то руководитель игорного и развлекательного бизнеса. Фамилию не знаю.
