За соседними столиками публика оживилась в предвкушении разгорающегося скандала. Вениамин Александрович занервничал, его узнавали. Еще не хватало завтра в газетах прочитать о пьяном скандале с участием семейства известного писателя!
– Позвольте, я присяду, господа? – И, не дожидаясь приглашения, Бархатов уселся на стул рядом с Матильдой.
Повисло напряженное молчание. Кирилл полагал, что невеста что-либо объяснит, потому как ни о каком сынке покойного супруга он не знал.
– Обручение празднуете, помолвку? – спросил самозванный гость, наливая себе бокал.
– Мне кажется, сударь, ваше бесцеремонное поведение переступает границы поведения воспитанных людей, – тихо, но с угрозой произнес Кирилл.
– Отчего же? Мы же тут, за столом, все в некотором роде близкие люди! – Бархатов засмеялся и выразительно посмотрел на Матильду.
– Юрий… – Она замялась, переменила тон, он стал просительным:
– Не надо сцен, поезжай к себе, мы завтра с тобой переговорим.
Но пришелец и не собирался слушать ее.
– Да-да, очень близкие люди! – И он засмеялся, откинувшись на спинку стула.
– Позвольте, в чем же наша с вами близость? – Кирилл терял терпение, присутствие наглеца приводило его в ярость.
– Все мы, за исключением, как я знаю, самого младшего Извекова, воспользовались теплым и дружеским участием известной особы.
И Бархатов с вызывающей наглостью поклонился позеленевшей от злости и досады Матильде.
– Милостивый государь! – Кирилл вскочил, швырнув на пол накрахмаленную салфетку.
– Да вы не горячитесь, юноша! Вам кажется, что мои слова – злой навет? А вы папашу своего спросите, он вам в красках распишет достоинства вашей избранницы, так как хорошо их изучил! Ведь недаром он отговаривал вас брать плод с червоточинкой, знал, что говорил!
Кирилл застыл на месте. Вера закрыла ладонями пылающее лицо, ей хотелось провалиться под пол. Извеков смотрел на жену, а та уподобилась мраморной недвижной статуе.
– Оля, это пьяный бред, нелепость…
Лучше бы он не произносил этой фразы! По тому, как она была произнесена, можно было выносить обвинительный приговор. Матильда, поджав губы, пронзила Юрия взглядом-молнией. Но что делать, роковые слова сказаны. Она приподнялась со стула, Кирилл, бледный и сосредоточенный, помог ей встать.
– Я поеду с Матильдой Карловной, нынче меня не ждите, в полку буду, – произнес он безжизненным голосом.
Поднялся и Бархатов. При выходе из зала Кирилл, пропустив даму вперед, дождался обидчика и что-то резко сказал.
Прошмыгнувший мимо официант только и услышал: «Завтра, на рассвете…» Матильда не слышала этих роковых слов, она теребила веер и с тревожным чувством разглядывала чучело бурого медведя.
Глава 32
Когда кончается любовь? Вернее, когда понимаешь, что ее уже нет? Когда прекрасный цветок, такой живой и яркий, медленно умирает в вазе, это грустно. Остается со вздохом сожаления выбросить поникшую красоту. Выбросить цветы и приготовить вазу для нового букета!
Увы, чувства не цветы! Порой они увядают навсегда, душа засыхает без живительной влаги и становится подобна мертвой пустыне. Ольга Николаевна ощущала себя теперь именно пустыней. В каком- то полусне она возвращалась домой. Супруг что-то с жаром говорил о полигамности мужской натуры, о неизменности их союза, но она не слышала его слов. Единственное обстоятельство поразило ее – Вениамин Александрович от пережитого вмиг протрезвел! Дома все разбежались по своим уголкам, и жизнь замерла. Ольга заперла дверь, боясь прихода супруга. Извеков пришел, дернул ручку, но очень нерешительно, что было ему совсем не свойственно. Выждав минуту, он удалился к себе.
Щелкнул замок, тишина.
Итак, все кончено! Оле не хотелось ни кричать, ни плакать, ни сводить счеты с жизнью, узнав об измене мужа. Не хотелось знать, как и когда все случилось, сколько длился их роман, начался ли он еще при жизни Тамары или позже? Невыносимы были его жалкие оправдания, ей было ровным счетом все равно. Если бы она узнала раньше, лет пять назад, она бы не перенесла, наложила бы на себя руки, повредилась умом. А теперь – пустота и лед отчуждения. Это означало только одно – любви больше нет.
Но была ли его любовь? Похоже, что все годы замужества она обманывалась, слепо полагая, что Вениамин, позвал ее замуж из-за любви. Теперь приходилось признать, что нет. Была тяга мужского естества к молодому телу, было стремление вернуть в дом порядок и уют, желание дать детям мать, словом, муж хотел многого от нее, но взамен не дал главного – любви!
Она и раньше иногда начинала подозревать нечто подобное, но тут же успокаивала сама себя. Безграничного моря ее чувств хватит и на супруга, и на детей! Увы, ее самоотверженная и преданная любовь не одолела самолюбивого эгоизма окружающих. И как теперь жить? Столько лет впустую, зря, коту под хвост? Неужели циничная Бархатова была права? Вот только теперь до Ольги дошел смысл ее речей!
Земля уходит из под ног, небо обрушивается на голову, жизненные устои разбиваются вдребезги! Уйти? Куда? С кем?
Уехать к отцу в Лондон?
И тут Ольга вздрогнула. От Николая Алексеевича давно не было вестей, это так на него непохоже! Да,
