идущих по дороге.
Ильяс прислонился к стволу ивы. Потом сказал сам себе: 'Какой смысл стоять здесь? Если бы Рена хотела меня видеть, она давно нашла бы меня. Зачем я пришел сюда?'
Поглощенный мрачными мыслями, он пошел по направлению к городу.
Вдруг Ильяс увидел на дороге девушку, погоняющую корову. Было темно, но ему показалось, что это Рена. Он остановился, забыв обо всем на свете, внимательно пригляделся. Белый шелковый платок на голове девушки, хорошо различимый в сумерках, сказал ему, что это действительно Рена.
Девушка прошла мимо. У Ильяса не хватило смелости окликнуть ее. Время шло, девушка удалялась, растворяясь в вечерней тьме.
- Это ты?.. - тихо позвал Ильяс, не осмеливаясь произнести имя девушки.
Девушка остановилась и некоторое время всматривалась в ту сторону, откуда ее позвали.
- Да, это я,- ответила она холодно. - Что тебе надо?
У Ильяса сжалось сердце. Он подошел, внимательно пригляделся. Да, это была Рена.
И все-таки это была не та Рена, с которой он расстался несколько дней назад и которая при встречах обнимала его, прижимаясь головой к его груди, брала его руки в свои.
Ильясу казалось, будто перед ним совсем чужой человек,- стоит и ждет, что его сейчас о чем-то спросят.
Несколько минут оба молчали. Наконец Рена, глядя вслед удаляющейся корове, выдавила из себя:
- Скажи мне, что ты делаешь в наших краях? Что ты потерял здесь?
- Подумай сама, Рена... Неужели ты не знаешь, что я потерял здесь свое сердце? Какой смысл спрашивать об этом лишний раз?
- Я ничего не знаю и не желаю знать,
- Рена, ведь мы давно знакомы. Неужели за столь долгий срок ты не узнала меня?! Разве я представляю для тебя загадку?
- Девушки, считающие, будто они знают мужчин, узнают рано или поздно и другое - что они жестоко обманываются.
- Не говори так. У тебя нет оснований думать обо мне плохо. Чувствую, произошло нечто, о чем я еще не знаю. Может, тебе передали какую-нибудь сплетню? Что ты слышала?
На глаза Рены навернулись слезы.
- Выходит, у меня нет права даже слушать то, что всем хорошо известно?!
- Злые языки способны наговорить многое. Необязательно всем верить. То, что имеет отношение к тебе и ко мне, ты должна слушать только от меня. Все, что имеет отношение к нашему будущему, можем решать лишь мы вдвоем. Теперь мне понятно, почему ты не хочешь видеть меня вот уже несколько дней.
- Скажи, Ильяс, могу я верить близкому тебе человеку, открывшему мне глаза?
- Рена, ты не вправе думать обо мне плохо. Ведь у меня нет никого кроме тебя. Неужели тебе и твоему отцу неизвестно, что я за человек? Никогда не думал, что ты можешь слепо верить сплетням. Чувствую, если так и дальше будет продолжаться, мне суждено остаться одному.
- Ты вовсе не один. Теперь ты постоянно бываешь на приемах и кутежах во дворце эмира.
Молодые люди подошли к дому Рены. Ильяс протянул девушке руку.
- Если так, всего хорошего!
Рена пожала его руку.
- Желаю и тебе всего хорошего, - ответила она, однако руки его не отпустила.
Они молча смотрели друг на друга. Ильяс не хотел входить в дом.
Корова, дойдя до ворот, замычала, подавая знак теленку. Вышла мать Рены, чтобы загнать животное в хлев, Увидев Ильяса, она удивилась, - он в первый раз пришел в деревню Ханегах вечером.
Ильяс поздоровался с матерью Рены:
- Салам!
- Алейкюм-салам, - ответила женщина. - Почему стоишь на улице? Заходи в дом. Ахмед хотел видеть тебя.
Ильяс, весь во власти своих мыслей, вошел во двор. Рена, засучив рукава, побежала,в хлев доить корову.
Ильяс, услышав от матери Рены, что Ахмед-киши желает видеть его, решил: в семье произошло что-то серьезное и важное; несомненно, Ахмед-киши скажет ему то же, что и его дочь Рена.
Когда он вошел в дом, Ахмед-киши совершал вечерний намаз. Ильяс молча замер у порога в ожидании, когда старик кончит молиться.
Вот хозяин дома поднялся с молитвенного коврика. Ильяс поздоровался. Ахмед-киши ответил на его приветствие и указал рукой место рядом с собой.
- Иди, сынок, садись. Добро пожаловать. Рад тебя видеть.
Казалось, Ахмед-киши раздумывает над чем-то важным. Он часто потирал руки, теребил бородку, приглаживал волосы на макушке. Было видно, старик нервничает, пытается сдержать себя.
Наконец он обернулся к гостю и, тряхнув головой, заговорил:
- Сын мой, Ильяс, думал я, что на старости лет мне привалило сразу два счастья. Ты - одинокий юноша, а у нас как раз нет сыновей. Все наше богатство - наша дочь. Потому-то мы и радовались, думали: не опустеет наш дом; и ты найдешь здесь свое счастье, и мы сможем спокойно умереть - есть теперь кому поддержать огонь в нашем очаге. Но судьба думала иначе, чем мы. Не суждено сбыться нашим мечтам. Большое горе постигло нас прежде, чем мы успели породниться с тобой. Что поделаешь? Видно, такова воля неба. Счастье отвернулось от нас.
Ильяс не мог слушать дальше.
- Я не сделал ничего, что могло бы принести вам несчастье! - воскликнул он взволнованно и удивленно. - Мне кажется, вы услышали какую-то глупую, вздорную сплетню. Прошу вас, Разберитесь хорошенько во всем.
Ахмед-киши достал из-за пазухи письмо.
- Прочти это и скажи сам, есть ли у меня право верить слухам.
Ильяс развернул письмо и прочел:
'Ахмед-киши, в течение недели ты должен покинуть деревню Ханегах. Если ты не уедешь, я велю арестовать тебя и всю твою семью и выслать. Твоей дочери не дозволено встречаться с молодыми людьми, ибо это.вредит людской нравственности.
Гатиба'.
Ильяс вернул письмо Ахмеду-киши. Он был удручен и не знал, что говорить.
- Уверяю вас, - сказал он наконец с дрожью в голосе, - мы с Реной не безнравственны.
Ахмед-киши вздохнул.
- Знаю, сын мой. В этом я не сомневаюсь. Но раз ты встречаешься с девушкой, изволь думать, имеешь ли ты на это право, Если ты знаком с дочерью такого большого человека, как эмир, связан с ними, ходишь во дворец, переписываешься с Гатибон-ханум, тебе следовало бы оставить в покое другую девушку. А то что получается? Во-первых, ты навеки ранил юное девичье сердце, во-вторых, я вынужден на старости лет сделаться скитальцем из-за тебя. Я своими руками построил это бедное жилье. У меня свой клочок земли, небольшой садик. Теперь же мне придется забрать скотину, жену, дочь и переселиться в деревню Алибейли. Может, там удастся найти кров.
Ильясу показалось, будто над его головой разверзлось небо.
- Через кого Гатиба-ханум передала вам письмо? - спросил он.
- Через близкого тебе человека, рабыню Абульуллы - Себу-ханум.
- Уверяю вас, дочь эмира Инанча Гатиба ничего не знает о письме. Все подстроено Себой-ханум.
Ахмед-киши покачал головой,
- Этого не может быть!
- Может. Ведь я поссорился с семьей Абульуллы. После того, как Абульулла переехал во дворец ширваншаха, мы все прониклись презрением к нему. Гянджинцы питают к нему отвращение. Абульулла и его близкие винят во всем этом одного меня. Они распускают обо мне сплетни, клевещут. Уверяю вас, Гатиба ничего не знает о письме. Это не ее почерк. Так пишет Себа-ханум. Если бы письмо было написано Гатибой, она переслала бы его через своего слугу. Спокойно живите в своем доме. Теперь не то время, чтобы эмир мог бесчинствовать. Он вынужден считаться с народом. Ни семья эмира, ни я, не думаем о родстве. Я бываю во дворце, но совсем по другой причине. Возможно, в будущем вы все узнаете. Сейчас
