Тохтамыш призадумался.
- Бросить Фахреддина в темницу нельзя! - изрек он. - Ибо Фахреддин не одинок. Но и на свободе его оставлять немыслимо. Он и его сторонники способны втереться в доверие к атабеку. Сегодня двадцать девятое число месяца Рамазан. Я уверен, Фахреддин получил наше письмо. Несомненно, он не знает, что Дильшад уже здесь нет. Если бы его можно, было заманить во дворец, мы оклеветали бы его и тут же бросили в темницу. Никто ничего не узнает.
Идея пришлась по душе эмиру.
- Если бы Фахреддину было известно об отъезде Дильшад, - сказал эмир, он уже сделал бы попытку что-нибудь предпринять. Мне сдается, парень ждет восхода месяца Щаввал. Ведь мы дали ему знать, что свадьба состоится лишь после восхода месяца Шаввал. А посему надо пригласить Фахреддина во дворец якобы для обсуждения вопросов, связанных с его свадьбой.
Тохтамыш покачал головой:
- Не знаю, поверит ли он нам, придет ли во дворец?
- Может, Себа-ханум даст какой-нибудь полезный совет? - предложил эмир.
Марджану велели позвать Себу-ханум.
Обычно в это время эмир вызывал Себу-ханум для милостивого 'оказания ей чести'. Приход Марджана обрадовал ее.
- Ступай, я сейчас!.. - сказала она.
Марджан вышел. Себа-хаиум быстро искупалась, облила белый платок благовонным маслом и обтерлась с головы до ног. Надела лифчик, расшитый алмазами и изумрудами, затем - ночную рубашку из тончайшего шелка, поверх нее - красивое платье; нацепила на себя все свои драгоценности и встала перед зеркалом; поводила во все стороны глазами, поиграла бровями, придала лицу томное выражение; затем кокетливо принялась повторять фразы, которые собиралась сказать эмиру.
В этот момент по коридору проходил хадже Мюфид. Услышав из комнаты Себы-ханум голоса он решил, что у нее мужчина, быстро открыл дверь и вошел. Увидев Себу-ханум, которая игриво разговаривала со своим отражением в зеркале, евнух захихикал:
- Вы - погибель мужчин, вы - дьявольское отродье! - сказал он. - Вы обманываете их, и они, понимая это, дают водить себя за нос.
Себа-ханум самодовольно улыбнулась.
- Именно поэтому я совершенствуюсь в искусстве обманывать, очень ловко обманывать!..
Сказав это, она двинулась впереди хадже Мюфида по длинному коридору, игриво покачивая бедрами, открыла дверь в комнату эмира и вошла. Увидев посторонних, она поздоровалась и застыла у двери в смиренной позе, как того требовали от рабынь. Направляясь сюда, она мечтала увидеть эмира одного и сразу же кинуться в его объятия.
Себа-ханум стояла, не шевелясь. Эмир окинул ее взглядом.
- Старый визирь разрешает, подойди и сядь здесь. Он хочет поговорить с тобой.
Себа-ханум села.
Джасусам позволили удалиться. В комнате остались эмир, старый визирь и Себа-ханум.
Тохтамыш заговорил:
- Себа-ханум, не думай, что для женщины достаточно обладать красотой. Мысль, движение, поступки оживляют красоту! Не будь все дело в этом, художники могли бы создать на полотне женщин еще более прекрасных, чем вы, прелестницы. Умный мужчины любят женщин главным образом не за красоту, а за их умение заставить полюбить себя. Ты это можешь. В противном случае тебе не удалось бы удостоиться чести нашего хазрета эмира. Достоверность моих слов может подтвердить сам эмир. Спроси его, и он скажет: 'Себа-ханум не только красива, она может заставить полюбить себя. Ей удалось раскрыть много тайн, ибо она дорожит честью эмира'. Сейчас эмир хочет дать своей прекрасной рабыне новое важное поручение. Оно имеет отношение к Фахреддину.
Услышав имя Фахреддина, Себа-ханум вспомнила прошлое, объятия молодого человека, вспомнила, как прижималась своими губами к его губам и шептала: 'Ты обнимаешь меня - и оттого я самая счастливая женщина на свете!' О, как она радовалась встречам, как лила слезы в разлуке! Ей почудилось, будто руки Фахреддина гладят ее волосы, - из груди ее вырвался блаженный вздох. Потом вдруг в ее ушах зазвучали слова, сказанные Фахреддином на последнем свидании: 'Ступай, Себа, и больше не подходи ко мне. Я не могу любить девушку, которая ежедневно меняет возлюбленных'.
Себа-ханум вздрогнула, в сердце ее опять пробудилась ненависть, мозг запылал. Тряхнув головой, она твердо сказала;
- Можете дать мне любое поручение, я готова действовать.
Тохтамыш решил сразу же раскрыть карты.
- Нам нужен Фахреддин. Сможешь заманить его во дворец?
Казалось, Себа-ханум ждала этого вопроса.
- Когда он вам нужен, днем или ночью?
- Никто не должен знать, что он идет во дворец, Разумеется, тебе надо заманить его ночью.
Себа-ханум вздохнула.
- Если бы он не знал, что Дильшад увезли, ваше поручение было бы не так сложно выполнить.
Эмир и Тохтамыш поспешили заверить женщину, что ее опасения напрасны.
- Все было сделано тайком. Никто ничего не знает, - сказал Тохтамыш.
Себа-ханум улыбнулась.
- Так-то так, но ведь ожерелье Дильшад попало в руки нищих, а затем через ювелира - к Фахреддину. Ожерелье - веское доказательство того, что Дильшад увезена. Разве Фахреддин ребенок, чтобы не понять этого?
Сообщение Себы-ханум привело эмира в волнение.
- Откуда тебе все известно?
- Эту новость я узнала через Низами.
- Ты ходишь к Низами?
- Нет, сама я там не бываю. Разве Низами позволит? У меня есть две нищенки. Я их щедро награждаю и посылаю в дом Низами просить милостыню. Известие об ожерелье принесли мне они. С помощью этих нищенок я собираюсь сделать не что большее.
- Хвала тебе, Себа-ханум! - воскликнули в один голос эмир и Тохтамыш.
- Завтра - праздник Фитр, - продолжала она. - В доме Джахан-бану будет большое торжество. Низами и Рена могут не прийти, но Фахреддин туда явится, в этом нет сомнений. На торжестве по случаю праздника Фитр в доме Абудьуллы я еще рлз испытаю свое счастье. Вдруг повезет. Но дело нелегкое, ибо Фахреддин уже получил от меня несколько ударов. Что поделаешь? Приказ нашего повелителя эмира надо выполнить, хотя бы ценой жизни. Допустим, Фахреддин храбрец и герой, зато я - Себа-ханум. Я заставлю его пасть на колени в этой комнате перед эмиром и молить о пощаде.
Тохтамыш остался доволен решимостью Себы-ханум. Он пожелал ей удачи и удалился,
Хадже Мюфид стоял за дверью в ожидании, когда Себа-хэнум расстанется с эмиром.
Она вышла из комнаты перед рассветом.
- Прекрасная ханум удостоилась чести, - сказал евнух, - поздравляю!
Хадже Мюфид, шагая впереди, проводил Себу-ханум до двери ее комнаты.
Немного погодя рабыни и служанки со свертками в руках попели эмира мыться в баню. Правитель Гянджи вступал в последний день Рамазана - месяца поста.
Тридцатого числа месяца Рамазан в сумерках трое свидетелей пришли к хатибу Гянджи и подтвердили, что видели своими глазами месяц Шаввал.
На следующий день в два часа после полудня к воротам эмирского дворца подкатил роскошный тахтреван, свидетельствующий о том, что из дворца должна выйти знатная персона. Жители Гянджи (они только разговелись) неособенно торопились расстаться с подвернувшимся случаем поглазеть на 'запретный плод' - женщину из семьи эмира Инанча. Многие были уверены, что тахтреван предназначен для дочери эмира Гатпбы-ханум, и спешили занять удобные для наблюдения мео та. Все знали, что Гатиба, в отличие от прочих девушек дворца, не прячет лица под чадрой и не избегает показываться уличной толпе. Разъезжая в тахтреване по городу, она не позволяла задергивать занавески.
