быстро написал письмо Сардар-Рашиду и отослал с одним из муджахидов. Я писал ему:
'Неудавшийся заговор, направленный против нас, окончательно разоблачил Вас и показал, какое страшное зло таите Вы в себе. С того знаменательного вечера Вы перестали быть для нас представителем иранского правительства. Несомненно, Ваше предательство без возмездия не останется. Вы будете наказаны. Но сейчас не в этом дело. Только что я узнал, что Вы санкционировали ограбление армянского квартала. Как губернатор Азербайджана, Вы должны были предотвратить это вопиющее преступление. Армяне такие же тавризцы, как и мы с вами. Мы обязаны их защищать всеми имеющимися у нас средствами. С этого часа ответственность за ограбление хотя бы одного из армян будет возложена лично на Вас, и Вы немедленно ответите за это'.
Как только письмо было вручено Сардар-Рашиду, он позвонил мне.
- Напрасно вы меня обвиняете, дорогой Абульгасан-бек. Что я могу поделать? Хелми-бек и Фовзи не признают меня правителем страны, не считаются со мной. Если бы не это, разве я допустил бы то, что произошло с вами? У меня нет реальной силы, с которой я мог бы противостоять им. В Тавризе всего около сотни полицейских и жандармов. Могу ли я, опираясь на них, выступить против их отряда?
Я ему ответил:
- Если бы вы проявили себя как настоящий губернатор, защитник народа, неужели, вы думаете, мы отказали бы вам в своей помощи? - спокойно ответил я. - А что вы сделали вместо этого? В своем доме вы устроили ловушку и хотели выдать нас врагу. Не пытайтесь оправдываться. Делайте то, что я говорю: немедленно пошлите письмо Хелми-беку и предотвратите это несчастье. В противном случав этой же ночью вы будете наказаны.
- Но смогу ли я? По плечу ли мне эта задача?
- Если захотите - сможете.
- Я прошу вас, приезжайте ко мне, помогите мне, обсудим вместе, как быть.
- К сожалению, я не располагаю временем.
- Тогда разрешите мне приехать к вам.
- Пожалуйста!
Не прошло и двадцати минут, как Сардар-Рашид был уже у нас. Как ни в чем не бывало он пожал мне и Нине руки и уселся, не дожидаясь приглашения. Не давая мне возможности заговорить, он начал:
- Прошу извинить меня. Эти некультурные и невоспитанные люди не имели права в моем доме наносить вам оскорбления. Но вы не хуже меня знаете, что они очень и очень далеки от какой бы то ни было деликатности...
Я прервал его излияния:
- Не стоит об этом говорить сейчас. Надо побеспокоиться о судьбе армян. Вы должны потребовать от них чтобы они воздержались от своего коварного замысла, последствий которого вы, как видно, не представляете себе в полной мере.
Сардар-Рашид попытался устраниться от надвигающихся событий.
- Дорогой мой, вы ведь знаете, что я не вмешиваюсь в отношения Ирана и Турции. Без санкции Тегерана я не могу нарушить нейтралитет.
- Великолепно! Скажите, а когда вы разрешили, чтобы в вашем доме меня и других защитников населения Тавриза арестовали и предали в руки грабителей, вы тоже просили санкцию Тегерана?
- Ваш покорный слуга уже говорил вам, что я не был в курсе дела и о заговоре против вас не имел понятия.
- Что ж, допустим, что вы ничего не знали. А были вы в курсе дела, когда ваш язык произносил: 'Стоит ли из-за них портить себе кровь, они этого не заслуживают. Бакалейщики и разбойники - ваше благородие их охарактеризовали правильно'?
- Я это говорил, чтобы смягчить вашу участь.
- Так вот, теперь вам приказывает не Абульгасан-бек, а бродяга. Ведь так, кажется, вы рекомендовали меня Хелми-беку? Пишите то, что я буду вам диктовать. Надо предъявить им резкий ультиматум и обуздать их, пока еще не поздно.
- Для того, чтобы предъявлять им ультиматум, надо опираться на какую-то силу.
- Человек, которого вы назвали бродягой, может выставить такую силу, если в этом будет необходимость. Возьмите ручку, время не терпит. Пишите!
Положив перед Сардар-Рашидом лист чистой бумаги, обмакнув перо в чернила, я еще раз повторил:
- Пишите!
Он смирился, взял ручку и смотрел на меня в ожидании.
'Господин Хелми-бек!
По сведениям, дошедшим до меня, ваш отряд намеревается подвергнуть грабежу армянский квартал Тавриза. Считаю своим долгом предупредить вас, что местное правительство не может с этим согласиться, потому я требую безоговорочного выполнения следующих требований:
1. Отказаться от вашего решения разгромить армянский квартал.
2. Не выпускать аскеров в город, в противном случае они будут разоружены.
3. Всех аскеров, покушавшихся на честь мусульманских женщин, передать в распоряжение иранского суда, дабы они понесли соответствующее наказание.
4. Взысканные вами под видом штрафа и прочих незаконных повинностей деньги должны быть немедленно возвращены населению. Назначенная вами контрибуция в сумме 70 тысяч туманов должна быть отменена вами, ибо Тавриз вы заняли без военных действий, так как Иран не находился и не находится в состоянии войны с Турцией или с другими воюющими странами.
5. В случае, если вышеуказанные требования не будут выполнены в течение двадцати четырех часов, местное правительство всю ответственность за последствия возлагает на вас, оставляя за собой свободу действий'.
Последнее предложение Сардар-Рашид не хотел писать.
- Нельзя так резко обращаться к ним, - попытался возразить он.
Я рассвирепел.
- Почему?
- Во-первых, не забывайте, что мы пишем командиру отряда, занявшего Тавриз. Не он нам, а мы ему подчиняемся. А во-вторых, когда предъявляешь ультиматум, надо подумать, сумеешь ли ты добиться его выполнения. Пусть мой господин скажет, на кого мы можем опереться?
- Наше несчастье именно в том и заключается, что вы, Сардар-Рашид, и вам подобные привыкли заискивать перед иностранцами, преклонять перед ними колени. Вы не верите в силу народа, недооцениваете ее. Пишите, что я диктую. Запомните, за нами реальная сила. Эта сила - организованный, готовый к отпору народ. Понятно вам?
Сардар-Рашид не осмелился возражать и написал так, как я ему велел. Потом он подписал письмо и приложил правительственную печать.
Я тут же отправил нарочного к Хелми-беку. Сардар-Рашид растерянно смотрел на меня:
- Теперь что?
- Ничего. Все в порядке! Поезжайте к себе. Если они будут вызывать вас, не ходите, откажитесь категорически.
- Разве это возможно?
- Еще бы. Вы губернатор провинции. Неужели вы не можете сказать, что заняты государственными делами?
- А если Хелми-бек сам придет ко мне, тогда как?
- Прикажите охране не впускать его. Пусть скажут, что вы очень заняты и несколько дней принимать никого не будете. Отложите аудиенцию на неопределенное время. Они не посмеют силой ворваться к вам. Если они все же решатся на это, наши люди помогут вам, не беспокойтесь.
Сардар-Рашид обрадовано улыбнулся.
- Да благословит господь вас и ваших близких!
- Но предупреждаю: никому ни слова о нашем уговоре и о требованиях, предъявленных Хелми-беку. Ни иранское правительство, ни царский консул, с которым вы связаны, ничего не должны знать. За разглашение этой тайны вы отвечаете головой.
- Неужели вы во мне сомневаетесь? Разве у меня нет чести, чувства национального достоинства?
