Старик слегка поклонился ей и продолжал свою прогулку, изредка взглядывая на нее исподлобья.
- Но, послушайте, все же это безумие - печатать подобные статьи,обратился фон Мейден к Горяинову, продолжая начатый разговор и нервно черкая карандашом по строчкам свежего номера 'Figaro'.
- Они там с ума сошли в Париже! Они готовят революцию!
Собеседник пожал плечами и усмехнулся углами рта, тогда как серые глаза смотрели устало и равнодушно.
- А если все же это правда?
- Безразлично,- ответил советник, ломая карандаш сильным нажимом,бывает правда, которая опаснее всякой лжи.
Нельзя в политике применять мещанские мерки ходячей морали.
- Да, да, разумеется,- улыбался, гримасничая, старик,жалко, что господа политики избегают говорить об этом вслух.
- Нет, вы только послушайте этого сумасшедшего,- продолжал фон Мейден, обращаясь к новой собеседнице и медленно переводя вслух фразы из подчеркнутой карандашом статьи.
'Уже давно человечество знакомо с явлением новых звезд, вспыхивающих внезапно с необычайной силой то там, то здесь в мировых пространствах. Такова была легендарная звезда Нового Завета, предвещавшая якобы рождение Христа, подобного же рода была на нашей памяти так называемая 'Новая' в созвездии Орла, загоревшаяся в июне 1918 года, и много других.
Эти звезды, вспыхнув на несколько месяцев, затем постепенно гаснут, возвращаясь к своей первоначальной небольшой яркости.
Не так давно причину явления видели в столкновении двух светил, кончающемся грандиозным пожаром. Но при колоссальной разбросанности небесных тел во вселенной такая причина очень маловероятна. И за последнее время стали высказываться предположения, что новые звезды - след необычайной силы вспышек внутриатомной энергии, охватывающих по неизвестной нам пока причине то одно, то другое из светил.
И вот перед нами - начало такой катастрофы. На Земле разыгрался процесс, который должен кончиться колоссальным пожаром, и тогда в небе загорится новая звезда, которую астрономы где-нибудь в системе Сириуса будут наблюдать через несколько лет в свои телескопы и занесут в звездные каталоги'.
Фон Мейден остановился, снял пенсне и обвел недоумевающими глазами посетителей. Волнуясь, он кусал кончик давно потухшей сигары, не замечая, что она не курится.
Дагмара молчала, Горяинов продолжал ходить по комнате, и с лица его не сходила насмешливая гримаса.
Фон Мейден снова нагнулся над газетой:
- А вот не угодно ли - конец. 'Итак, вывод наш таков: процесс, начавшийся две недели назад в Берлине, уже не может быть остановлен никакими силами. Он будет идти с увеличивающейся скоростью, захватывая все новые массы вещества, освобождая все растущие количества энергии, пока бушующее пламя не охватит весь земной шар. Еще задолго до этого, разумеется, на земле погибнет все живое и вместе с ним человечество со всей своей техникой, своим кичливым разумом, со всеми страданиями и иллюзиями. Это неизбежно и является только вопросом времени. Борьба бесполезна и смешна. Человечество выполнило свою миссию, дошло до кульминационной точки развития и должно сойти со сцены. Пора подводить итоги. Земля доживает последние дни'.
Советник уронил пенсне, стукнул кулаком по столу, и лицо его покрылось красными пятнами.
- Я вас спрашиваю,- почти кричал он, комкая газету,разве это не бред умалишенного? Разве нормальный человек может говорить таким образом? Ведь это значит - будить зверя, звать на улицы бунт, революцию - разнуздывать дикие силы!
Теперь уже фон Мейден бегал по кабинету от окна к двери, дергаясь всем телом и сжимая руками виски, а Горяинов сидел у стола и ленивым движением стряхивал пепел папиросы.
- Мне кажется, господин советник, вы красного флага на улицах боитесь больше, чем стихийной катастрофы, которая грозит Земле? - саркастически спросил он, покачиваясь в кресле и охватив обеими руками колено.
- О, да,- сердито ответил фон Мейден,- фантазии господ кабинетных ученых мы слышали не однажды по поводу каждой новой их теории, однако мир здравствует до нынешнего дня. Но революция - это то, что носится в воздухе! Это то, что лезет изо всех щелей, это то, что было вашим вчера и может каждую минуту стать нашим сегодня! Мир весь содрогается, как гигантский котел под непомерным давлением, он бурлит и клокочет, а эти идиоты подбрасывают угля в топку ради сенсации, ради лишнего десятка тысяч тиража!
- А если дело вовсе не в этом?
- Так в чем же, скажите на милость?
- Если на этот раз здесь не иллюзия, а в самом деле Земля доживает последние дни? Попробуйте на минуту предположить подобную вещь...
Фон Мейден досадливо махнул рукой.
- Удивляюсь я вам, русским. Вам, прошедшим через горнило революции, меньше всего к лицу подобная беззаботность! А вы говорите так, точно сами являетесь автором этой статьи...
Горяинов пожал плечами и загадочно улыбнулся. Дагмара воспользовалась наступившей паузой и встала.
- Господин советник, я к вам зашла по делу. Может быть, вам случайно известно...- она на минуту замялась.- Видите ли, я хотела бы знать, что случилось с русским инженером, работавшим в лаборатории отца... Вы как должностное лицо, вероятно, в курсе дела... Его фамилия Дерюгин, Александр Дерюгин...
Фон Мейден круто повернулся, и лицо его, только что полное тревоги и негодования, вдруг замкнулось в холодном недоумении.
- Я удивляюсь, фрейлен, вашему вопросу. Судьба господина Дерюгина меня нимало не интересует, она зависит от решения военного суда,-вот все, что я могу сказать. Грустно, что приходится слышать имя этого человека из уст дочери профессора Флиднера. И должен вас предупредить, фрейлен, что за последнее время имелось и без того много оснований для весьма странных предположений по отношению к вам... Только из уважения к памяти вашего покойного отца на это закрывали глаза...
Лицо девушки залилось пурпуром.
- Я не просила об этой милости,- произнесла она холодно, направляясь к выходу.
Фон Мейден не тронулся с места и только угрюмым, взглядом медленно проводил ее до двери.
Горяинов слегка поклонился, но не сказал ни слова.
На улице Дагмара в нерешительности остановилась, не зная, что предпринять дальше... Чья-то рука легла на ее плечо. Она обернулась. Перед нею стоял высокий старик с лицом утомленного Мефистофеля, бывший только что в кабинете у фон Мейдена.
- Милая барышня,- заговорил он задушевным голосом,- я имел честь быть... почти другом покойного профессора Флиднера и мне хотелось бы в мере сил моих оказаться полезным его дочери... Наступают тяжелые дни, и вы в этой сумятице должны чувствовать себя страшно одинокой. Дагмара порывисто схватила протянутую ей руку.
- О, если бы вы знали,- вырвалось у нее почти стоном,- я точно в лесу заблудилась в бурную ночь...
- Да, да, милая барышня, идет гроза, и жутко быть человеку одному. Но разве ваш брат...
- О нем я не хочу говорить,- остановила Горяинова девушка,- у него я встретила поддержки не больше, чем сейчас там, наверху.
Она кивнула в сторону ратуши. Горяинов покачал головою.
- Я так и думал. Это очень грустно, потому что, боюсь, хороших известий о господине Дерюгине я дать вам не смогу...
- Вы знаете, что с ним?
- За четверть часа до вашего прихода советник фон Мейдеы произнес передо мной целую филиппику по адресу злополучного соотечественника... Он сейчас - во Фридрихсгайнской тюрьме...
- Это я знаю уже от брата... Но как все случилось и что его ожидает?
