материалов, кирпича — быструю, с минимальным расходом горючего. Когда навигация прекратилась, вся доставка осуществлялась уже автотранспортом. Усложнилась и эксплуатация дорог и автомашин. Суровая зима Восточного Казахстана диктовала свои условия. Чтобы как-то ускорить строительство жилых и производственных помещений, к приемке их были привлечены специалисты, в эксплуатацию которых эти помещения должны были перейти. Этим достигалось улучшение качества работ, сокращалось число недоделок.
Но главным объектом, во имя которого развернулось в дикой степи все это гигантское строительство, была зона, именуемая опытным полем, тот участок территории, на котором должны были идти испытания секретного военного изделия. Готовясь к этим испытаниям, предстояло прежде всего укомплектовать войсковую часть необходимыми кадрами. А подготовку самого поля к испытаниям должны были вести специально обученные люди, профессионалы высокого класса, специалисты различных областей военного дела. Поэтому срочно требовалось укомплектовать команду опытного поля толковыми, знающими дело людьми.
После тщательного изучения задач и обязанностей, которые возлагались на работников этого подразделения, возобладал функциональный принцип. К концу 1948 года в штат опытного поля входили три сектора: физических измерений, биологический и вооружения, — а каждый из них состоял из лабораторий (в различных документах они именовались то отделениями, то отделами). Сектора и лаборатории были укомплектованы хорошо подготовленными специалистами и возглавлялись видными в соответствующих областях специалистами. Так строилась работа по укомплектованию поля квалифицированными кадрами. Некоторые начальники лабораторий имели ученые степени. Однако дело было настолько новым, что все нуждались в повышении своих знаний.
Поэтому вторая важнейшая задача подготовки к предстоящим испытаниям атомной бомбы состояла в том, чтобы вооружить личный состав всех подразделений знаниями об аппаратуре, привлекаемой на испытания, и методиках измерения новых, соответствующих бомбе параметров.
Основной базой обучения личного состава сектора физических измерений стал Институт химической физики (ИХФ) Академии наук СССР, возглавлявшийся академиком Н. Н. Семеновым. Научным руководителем подготовки офицеров самого опытного поля являлся заместитель директора этого института М. А. Садовский. Обучение личного состава проводили специалисты Института химической физики О. И. Лейпунский, И. Л. Зельманов, Г. Л. Шнирман, П. А. Ямпольский, В. Б. Миллер и некоторые другие. Эти же специалисты стали научными руководителями соответствующих лабораторий сектора. Привлекались к обучению офицеров также специалисты Государственного оптического института, где руководителем был профессор М. А. Ельяшевич.
Главным центром подготовки сотрудников биологического сектора стал Главный военный госпиталь им. Бурденко.
Сотрудники сектора вооружений готовились к испытаниям самостоятельно, непосредственно на полигоне.
Подготовка специалистов сектора физических измерений облегчалась тем, что в Москве к этому времени уже работал ядерный реактор в лаборатории измерительных приборов Академии наук СССР (будущий Институт атомной энергии им. И. В. Курчатова). На этом реакторе получали гамма-источники искусственной радиоактивности, кобальтовые и цезиевые. Эти источники привозили в Институт химической физики. Радиоактивные источники помещались в свинцовые контейнеры. Из хранилища их переносили в лаборатории, вынимали из контейнеров и устанавливали в требуемом месте. И так несколько раз в день. Помещений у сотрудников было мало, работать приходилось иногда в той же комнате, где происходила градуировка приборов. Естественно, что при такой «технике безопасности» избежать излучения было невозможно. И хотя радиоактивные источники были довольно слабые, но за день набиралась доза от 0,05 до 0,1 рентгена. Между тем сотрудники лаборатории не только не боялись облучения, но даже бравировали этим.
«Однажды кто-то из сотрудников, — вспоминал А. И. Хованович, работавший тогда в лаборатории, — обнаружил, что в ампуле одного из радиоактивных источников нарушена герметизация. Решили очистить и промыть его поверхность. Эту операцию поручили сотруднику лаборатории и мне. Средства защиты применялись самые примитивные: чьи-то старые брюки, халат, за неимением резиновых перчаток — презервативы. Я не помню, какую дозу мы получили, но число лейкоцитов в крови упало с 6000 до 3500. Врач институтской службы радиоактивной безопасности требовала, чтобы мы регулярно сдавали кровь на анализы и ходили к ней на осмотр, но мы, завидев ее, обычно куда-нибудь прятались» {18}.
Но как бы там ни было, к началу 1949 года учебная подготовка сотрудников поля в основном была закончена и все специалисты, а также необходимая аппаратура для работы сосредоточены на полигоне.
По-прежнему острейшей проблемой с наступлением холодов оставалось жилье. Если строители к осени 1948-го уже подготовили для себя хоть какое-то жилье (в основном землянки), то прибывавшие сотрудники опытного поля оказывались в трудном положении. Дело в том, что главные строительные работы в 1947— 1948 годы велись на ближайшей железнодорожной станции Жана-Семей, где был построен современный аэродром, и на самом опытном поле. В то же время на берегу Иртыша, в штабном городке, получившем название «Берег», к октябрю 1948-го было построено только два жилых дома, два двухэтажных лабораторных корпуса, здание штаба части, виварий для подопытных животных и корпус патологоанатомической лаборатории. Поэтому приехавшие специалисты жили в палатках — даже землянки строителей были для них мечтой. Только после доклада Б. М. Малютова в Генштабе и бурной дискуссии там с маршалом инженерных войск М. П. Воробьевым, отвечавшим за строительство Учебного полигона № 2, личному составу опытного поля удалось отвоевать для зимовки лабораторные корпуса, которые конечно же имели весьма мало общего с жилыми помещениями.
В период подготовки и проведения первого атомного взрыва на полигоне был установлен чрезвычайный, жесткий режим сохранения секретности работ. Все служебные записи велись в состоявших на учете тетрадях, которые хранились в чемоданах, опечатывавшихся личной печатью и в конце рабочего дня сдававшихся на хранение в секретный отдел. Генерал-майор В. А. Болятко каждый раз, посещая лабораторию, сам осматривал ящики письменных столов, проверяя, не оставлено ли в них каких-либо бумаг с записями. Не было ни одного случая осознанного нарушения режима секретности или каких-либо враждебных действий.
Можно с полным правом сказать, что огромный коллектив сотрудников полигона, понимая всю свою ответственность за успешное решение задачи государственной важности, трудился во имя ее исполнения, не щадя сил и здоровья. Были недостатки в работе, но они проистекали главным образом из-за новизны дела. Вот такое было поколение людей.
В. В. Алексеев, возглавлявший тогда отдел проникающих излучений, вспоминал, что со столь жестким режимом однажды, незадолго до испытания бомбы, ему пришлось пережить весьма напряженную ситуацию:
«Дело было в том, что в лабораторных шкафах хранились стеклянные вакуумные дозиметры, каждый в своей коробке, обернутые ватой. Они должны были быть применимы для определения доз гамма-излучения при взрыве. Стали их извлекать для проверки перед установкой на опытном поле. И тут оказалось, что почти у всех дозиметров лопнули стеклянные баллоны. Следовательно, приборы вышли из строя. Скандал! Немедленно доложили руководству. Созданная комиссия провела расследование. С помощью поляриметра обнаружилось внутреннее перенапряжение в стекле, образовавшееся при пайке. Подозрения о какой-либо диверсии отпали» {19}.
Вообще при подготовке первого атомного взрыва было немало проблем с дозиметрической аппаратурой, необходимой для обеспечения радиационной безопасности при проведении испытания. Начинать пришлось с нуля. Никакой дозиметрической аппаратуры для работы в полевых условиях попросту не существовало. В сжатые сроки необходимо было создать такую аппаратуру для проведения радиационной разведки на земле, в районе взрыва, для авиационной разведки и дозиметрического контроля облучения участников испытаний по возвращении их из зараженных районов. Вся эта работа была развернута на базе Института биофизики Академии медицинских наук СССР под руководством заместителя директора института Б. М. Исаева. Создать новую аппаратуру в сжатые сроки подготовки полигона к испытанию было немыслимо. Оставалось одно: приспособить к работе в полевых условиях уже
