Западу и внушало тревогу.
А Советский Союз, как свидетельствуют недавно рассекреченные документы, не имел никогда никаких планов нападения на западные демократии. Контрнаступления — да, но лишь как ответной меры.
В 1946—1947 годах в СССР был разработан и утвержден «План активной обороны территории Советского Союза». В нем основные задачи вооруженных сил определялись следующим образом: армия отпора, опираясь на укрепленные районы, должна разбить противника в полосе приграничной зоны обороны и подготовить условия для перехода в контрнаступление основных группировок войск, сосредоточенных на западных границах социалистического лагеря. ВВС и ПВО, входящие в армию отпора, имеют задачей надежно прикрыть с воздуха главные силы и быть в готовности к отражению внезапного нападения авиации противника. Войска резерва Главного командования предназначаются для сокрушительного, при использовании сил армии, отпора и удара по главным силам противника, нанесения им поражения и контрнаступления. Масштабы и глубина контрнаступления в плане не указывались {98}.
В плане не указывалось, но западные стратеги, зная о группировке, сосредоточенной на западных границах соцлагеря, и о поражающих возможностях военной техники СССР, а также о скромном военном потенциале стран Западной Европы, не без оснований полагали, что после развязывания американцами воздушно-атомной войны советские танковые армады через две недели будут у берегов Ла-Манша. Таким образом, Западная Европа и европейские страны НАТО становились заложниками в случае войны между США и СССР. Сценарий «3-й мировой войны», прямо противоположный тому, что был опубликован в журнале «Кольерс», не раз поражал воображение обывателей через средства массовой информации западных держав.
Схема была примерно такая: в Генеральный штаб советских вооруженных сил поступают уточненные разведданные об усилении европейской группировки НАТО и признаках повышения ее боеготовности. Источники информации разные: самолеты-разведчики, агентурная сеть в Западной Европе, перебежчики и т. д. Армии государств Варшавского Договора приводятся в полную боевую готовность. С аэродромов взлетают сотни военно-транспортных самолетов с крылатой пехотой на борту. Задача воздушно-десантных дивизий и бригад — захват стратегических объектов (штабов, узлов связи, аэродромов) и диверсии в тылу противника. Советские танковые армии, круша все на своем пути, совершают марш прямиком до Ла-Манша. Суточный темп продвижения — до 250 километров. Приказ — только вперед. Инженерные войска наводят понтонные мосты через реки. В небе полное господство советской истребительной авиации. Бомбардировщики и штурмовики совместно с артиллерией наносят удар по местам дислокации живой силы и техники противника. Сухопутные войска «зачищают» захваченные территории. Военные политработники объясняют выжившему местному населению освободительную миссию Советской Армии.
Подобные «сценарии», при отсутствии какой-либо аргументации, имели порой некоторые основания. Так, главнокомандующий Сухопутными войсками А. А. Гречко в середине 50-х годов изложил возможный, по его представлению, вариант советского контрнаступления в Европе и дальнейшего его развития: с ходу форсировать Рейн, на 6-й день овладеть Парижем и далее двигаться к Атлантическому океану… {99} На Западе вполне допускали такое развитие событий в случае войны, зная высокие боевые возможности советских войск, особенно группировок, дислоцированных в странах Восточной Европы. Страх, что нанесение атомных ударов американской авиации по СССР приведет к советскому наземному вторжению в Западную Европу, заставлял европейских политиков всячески сдерживать своего заокеанского патрона в его воинственных устремлениях.
В качестве примера об этом говорит эпизод с угрозой США применить атомную бомбу против коммунистического Китая в ходе корейской войны.
Дело было так. Октябрь 1950 года. Американо-южнокорейские войска в быстром темпе наступают на север. Они уже приближаются к китайской границе, а 23 октября берут Пхеньян. И вот тогда огромная масса китайских войск (так называемые китайские народные добровольцы — КНД) 25 октября хлынула по мостам через реку Ялу в Северную Корею. Война вступила в новую фазу. Наступление китайцев было долгим и тяжким. Господству американцев в воздухе «добровольцы» противопоставили траншейную и галерейную борьбу, когда целые роты, батальоны и полки так зарывались в землю, что ни бомбы, ни напалм их не брали. К тому же с ноября 1950-го промышленные объекты Северного Китая, мосты через Ялу и прилегающие к границе территории начал прикрывать с воздуха советский 64-й истребительный авиакорпус, действуя в своей зоне успешно. Под ударами частей КНДР и КНР американские войска в условиях зимы и отсутствия сети дорог начали отступать. Снабжение нарушилось, потери росли. 6 декабря войска Ким Ир Сена овладели Пхеньяном, а в конце года вышли на 38-ю параллель. Главнокомандующий «войсками ООН» (так именовались противники КНДР) генерал Макартур требовал от Вашингтона разрешения развернуть войну против КНР, подвергнуть бомбардировкам с воздуха объекты на территории Китая, а по крупным городам нанести атомные удары.
На первых порах президент Трумэн, казалось, разделял взгляды Макартура. На пресс-конференции 30 ноября 1950 года он заявил о готовности США предпринять «все необходимые меры, которые потребует военная обстановка». Его спросили: «Включают ли эти меры использование атомной бомбы?» Он ответил: «Это включает все виды оружия, которые мы имеем». На повторный вопрос: «Означает ли это, что обсуждается возможность применения бомбы?», президент ответил, что «ее использование всегда активно обсуждается» {100}.
Это заявление Трумэна не на шутку встревожило западных партнеров, особенно Лондон. Слова президента США истолковали как намек на возможность 3-й мировой войны. В английской палате общин разгорелись бурные дебаты. 100 парламентариев-лейбористов выступали с протестом против применения атомной бомбы. Премьер-министр К. Эттли срочно вылетел в Вашингтон для встречи с президентом США. Он рассчитывал, что Трумэн даст ему обещание консультироваться с Лондоном в вопросе атомных ударов по Китаю. Однако президент дал согласие только информировать правительство Великобритании о «ходе событий, которые могут привести к изменению обстановки». В совместном коммюнике, опубликованном после переговоров Трумэна и Эттли (8 декабря), говорилось: «Президент надеется, что международная обстановка никогда не потребует применения атомной бомбы» {101}. Но главным и для него было, конечно, опасение, что применение атомной бомбы может вызвать ответную реакцию Советского Союза. Впоследствии Г. Трумэн писал в своим мемуарах:
«Если бы мы решили распространить войну на Китай, то должны были бы ожидать возмездия. Пекин и Москва как идеологически, так и в соответствии с договорами, являлись союзниками. Если бы мы начали атаковать коммунистический Китай, мы должны были бы ожидать русского вмешательства» {102}.
Такого же мнения придерживался и государственный секретарь Дж. Маршалл. Когда в конгрессе ему был задан вопрос, санкционировал бы он атомную бомбардировку Маньчжурии, если бы был уверен в невмешательстве СССР в конфликт, он ответил: «Если бы не было никакой опасности вмешательства СССР, то упомянутые вами бомбардировки начались бы без всякого промедления» {103}. Но вопрос об атомной бомбе был снят еще и потому, что в ходе сражений зимой и весной 1951 года северокорейцы вновь захватили Сеул и Инчхон, а затем под ударами американо-южнокорейских войск были снова оттеснены к 38 -й параллели. К лету того года линия фронта почти застыла, колеблясь в районе 38-й параллели. Создались возможности для переговоров о перемирии.
Но раньше, в ноябре 1950 года, повод для тревоги английского премьера, безусловно, был. И не только потому, что СССР в 1949-м стал атомной державой, но и потому, что в конце 40-х он обладал уже носителями атомной бомбы, способными поражать цели на всю глубину Западной Европы, а также Аляски. Не случайно генерал Андерсон, докладывая министру обороны США Саймингтону в апреле 1950 года, упоминал Аляску как уязвимый для авиации СССР район.
Действительно, Советский Союз, создав атомную бомбу, стремился иметь такие бомбардировщики, которые могли бы поражать важные цели потенциального противника хотя бы на его передовых базах. Нужны были средства доставки атомного заряда до объекта удара. Советская авиация середины 40-х имела в основном тактические бомбардировщики, предназначенные для поддержки сухопутных войск на театрах военных действий. Однако теперь нужны были такие самолеты, которые смогли бы донести атомную бомбу не только до глубокого тыла стран НАТО, но и до Американского континента. Таких самолетов не было. Американский истеблишмент удерживали в развязывании воздушно-атомной войны против СССР только
