У неё страдальческое остренькое рыльце и салатные зимние трусы, как у Цветаевой. Цветаеву надо ненавидеть. Любить надо Запад - за порнографию, глэм-рок и черных сосок в белых афропариках и коротких коттоновых шортах типа 'HotPants', на платформах с буханку нашего дешевого хлеба...
Около десяти вечера Упырь прощается со своими камерадами и направляется домой мимо стадика 'Буревестник', потом мимо тюрьмы, напевая 'Midnight rambler' Роллингов.
Пиу - Виу,
Виу - ту - ду, - со злостью мяучит 'боттл-нэк'.
Особенно хорошо у него получается подражать голосом губной гармошке. Ну и мимо пиздохранилища, куда бегают подсекать за бабами Лифарь, Елышевич и Кулдон, и где под видом дружинника свирепствует Жора-пидорас.
Утром Упырь идет в школу, как будто вчера вечером ничего не было. За ночь похолодало, и косматый дым из кирпичной трубы, похожей на дымоход лагерного крематория, стелится плотно и низко.
За знакомым читателю забором стоит Марченко и курит. Вид у него как следует продрочившейся, но не выспавшейся молодой особы.
'Труба начинает дыметь', - высказывает он свое обычное неглубокое замечание. Упырь морщится - люди попроще здесь вечно говорят неправильно. 'Дыметь' вместо 'дымить', 'вопеть' вместо 'вопить'. Правильная речь Филайн, её какая-то развратная чопорность делают эту бледную леди стеллажей мучительно желанной. Поднимаясь по ступенькам и пересекая вестибюль с бюстом Ленина, Вервольф воображает Филайн без грима, без лака на пальцах рук и ног, и себя, покрывающего пиявочными поцелуями каждый квадратик её бледного и кофейного тела. Он чувствует, как 'приказание кончить' и оргазм сливаются в его груди в одно: Филайн повелевает прогнуться и, сладострастно выгнув шею, испытать оргазм. В этот миг Филайн - это Песиголовец. И юноша исчезает из тусклой утробы школьного дома. Как и Шарль Бодлер, Упырь находил худобу более сексуальной, нежели чем пышность форм.
Во время большой перемены их вызывают к 'дёрику', вернее Песиголовца и Марченко, потому что Нагорного вообще покамест в школе что-то не видно. Ребята догадываются, что причиной этому их злодеяние, но уверены в своей неуязвимости до такой степени, что ни о чем не договариваются, прежде чем переступить порог оскверненного ими же помещения.
Сильно несвежий после воскресного дня Николай Леонтьевич встречает их стоя. Значит, будет наступать на ноги - делает заключение Упырь. Обыкновенно, директор заносит руку будто бы для затрещины, но сам при этом норовит больно наступить на ногу своей жертве - провинившемуся ученику. Неприятный тип. Говорят, что он - бывший мент. Все мальчишки примерно после третьего класса называют милиционеров не иначе, как 'менты'. 'Це - мент' 'это - милиционер', - будет по-украински, припоминает упырь шутку Носа и выбитые передние зубы этого пьяницы.
Как только этот Мошко появился в школе, сменив тучного Баранова по кличке Буржуй, того самого, что послевоенные старшеклассники раздели (ведь старшеклассникам было лет по тридцать) и заперли голого в телефонной будке, так с первых дней и начал выебываться. 'Подними бумажечку' - 'Так я ж не бросал!' - 'А шо, я бросал?!'
Выбитое окно прикрыто синею шторой и плакатным щитом по гражданской обороне. Следов говна пока что не заметно. Видимо, здесь уже поработала негр - уборщица Зоя, та, что похожа на Тину Тернер, несчастная. 'Вот, блядь, насрали суки!'
Надо сказать, что Николай Леонтьевич всегда если нервничает или злится, то становится необычайно подвижен. В прошлую зиму, например, когда совсем неожиданно для наших мест выпал обильный снег, Упырь и Пошли Отольем, тогда еще без Нагорного, додумались вытоптать на заднем дворе, так, чтобы это можно было прочитать с высоты второго этажа, гигантскими буквами: 'Хуй соси, шеф!'
На другой день, утром, когда рассвело, все школьники толпились у окон и не верили своим глазам, вслух читая невиданной наглости лозунг 'Хуй соси, шеф!'.
Шеф - это одно из немногочисленных словечек, связанных с Западом, известное рогатым. По кинокомедии 'Бриллиантовая рука'. Или еще - 'босс'. 'В 12 часов придет босс'. ГДР-овский детектив. Ну и 'Бей первым, Фредди!', разумеется, где все напоминают героев датского порно. О Западе знают немного. Он какой-то негероический в подаче 'Голосняка', небалдежный. 'Голос Америки' вот уже три года как перестали глушить. Такая же хуйня, как и журнал 'Америка'.
Много говорят о еврейской эмиграции как о чем-то эпохальном, и это только бесит. Секси Аня Малкина и нежная Алла Минц, Упырь уверен, никуда отсюда не уедут. Марченко любит Аню. А Аллу Вервольф встречал у кабаков. Она переросток.
Упырь знает больше других. Азизян утверждает, что Упырь читал Бакунина и Ницше. Фамилия Бакунин нравится Азизяну. Но что известно Николаю Леонтьевичу Мошко?
В тот окаянный для 'дирёпы' день, когда граффити 'Хуй соси, шеф!' было у всех на устах, прозвенел звонок на урок, но никто и не подумал отойти от окон. И вот, вдруг, откуда ни возьмись, в своем черном пиджачке, обильно посыпанном перхотью, во двор выскакивает 'шеф' и, не обращая внимания на хохочущих за окнами детей, принимается в одинарик затаптывать трехметровые буквы. Выражение лица его в этот момент было как никогда зверским. Похоже было, что 'шеф' танцует один из быстрых танцев середины 60-х. Похоже было, что на снегу вышивает негр. Джеймс Браун.
Увидев Брауна на видео Упырь тотчас припомнит и телодвижения разъяренного мужчины на снегу.
'Ты когда, гад такой, сделаешь подстрижку?' - глухо цедит, оскаливая прокуренные тютюном зубы, шеф и, скорыми шажками приблизившись к мальчикам, начинает наступать им на ноги.
'Ой-ой-ой', - нарочито громко взвизгивает Марченко и кривится. Песиголовец только подергивает подбородком и шарит глазами по стенам, где развешены разные вымпелы и грамоты.
'Кончает он от этого, что ли, седой идиот', - думает он об истерике с поплавком на лацкане.
Неожиданно его взгляд натыкается на то, о чем он как-то совсем забыл. Он надувает щеки и пихает: 'Пошли. Отольем', - локтем под ребро, однако тот все еще ничего не замечает.
Директор шипит, подплясывает, и, видимо, памятуя милицейскую выучку, больно тычет носком лаковой туфли в голень. Николай Леонтьевич не подозревает, что за его спиной, на одном из кубков Упыренок успел разглядеть то, что просмотрела уборщица Зоя - присохший кусок какашки.
