Сибири и со многим другим. Статьи Миллера и теперь являются исходным пунктом всякого исторического знакомства с северной Азией и в частности с Великой Северной экспедицией. Как Миллеру, так и другим академикам был открыт доступ во все русские архивы и библиотеки и дано право делать из отчетов, рукописей и книг нужные им выписки. Важным следствием этого явилось обнаружение Миллером в якутском архиве ценнейшего, совершенно забытого отчета о плавании Семена Дежнева, о чем мы упоминали выше. В экспедиции Беринга Миллеру было поручено заведывание всей научной частью.
Ближайшим соратником Миллера был еще более молодой академик, профессор Тюбингенского университета по кафедре 'химии и науки о травах' (ботаники) Иоганн Георг Гмелин (1709-1755). Этому 'просвещенному и страстному к науке германцу' было всего лишь 24 года. И Миллер и Гмелин сопровождали экспедицию лишь до Якутска, куда оба прибыли в сентябре 1735 года после двухлетних скитаний по северной Сибири, посвященных всякого рода исследованиям. И еще долго они путешествовали по Сибири, Гмелин даже вплоть до самого окончания экспедиции, т.-е. до 1743 года. Заслуга Гмелина как специалиста заключается прежде всего в его трудах в области ботаники: он первый познакомил нас с сибирской флорой во всем ее объеме. Несмотря на молодость, Гмелин обладал энциклопедическими познаниями в естественных науках. Он первый указал на необычайные зимние холода в восточной Сибири, равно как и на то, что земля там в течение летних месяцев оттаивает лишь на несколько футов, открыв таким образом вечную мерзлоту северных окраин Сибири. По возвращении из экспедиции Гмелин вновь уехал к себе на родину в Тюбинген, где продолжал читать лекции по ботанике.
В 1740 году к экспедиции присоединился еще один немецкий ученый - академик Иоганн Эбергардт Фишер (1697-1771). Историк и археолог, он посвятил себя главным образом изучению прошлого Сибири, в результате чего (сначала в Германии, а затем в переводе и в России) был издан его известный труд 'История Сибири'. Труд этот написан целиком на основании материалов, добытых им в камчатской экспедиции. Впоследствии им написаны также 'Догадки о происхождении американцев'.
Из-за недостатка отпущенных им средств, немецкие профессора ограничились работами на континенте и не принимали участия в морских походах экспедиции.
Георг Вильгельм Стеллер (1709 - 1746), адъюнкт Российской Академии Наук, также принял уже позднее по предложению Гмелина участие в экспедиции в качестве натуралиста и сопровождал два года Беринга в его плавании к берегам Америки. После этого он еще два года самостоятельно изучал Камчатку и умер на пути в Якутск, недалеко от Тюмени. Стеллер, типичный представитель экспериментальной науки того времени, горел подлинным энтузиазмом к знанию и ко всякого рода научным открытиям. Темпераментный, энергичный, талантливый, неутомимый, он был настоящей находкой для Берингова предприятия. Он оставил чрезвычайно яркий след в науке. Его мастерские описания многих представителей сибирской фауны и до сих пор можно считать образцовыми. После его смерти, в издании Академии Наук появился его труд 'Морские звери', изданный потом в немецком переводе. В этом сочинении описана, между прочим, уже вымершая, открытая моряками на острове Беринга морская корова. В 1774 году издано его подробное описание Камчатки, и, наконец, Палласом опубликованы посмертные записки его путешествия из Петропавловска на Камчатке к берегам Америки.
И, наконец, в экспедиции принял участие известный французский астроном-академик Иосиф Делиль де-ла-Кройер (1688-1769), приглашенный Петром I в Россию в 1725 году. Первоначальная цель путешествия Делиля в Сибирь состояла в наблюдении прохождения Меркурия. В 1740 году должно было происходить прохождекие этой планеты через диск солнца; невидимое в Европе, оно могло быть хорошо наблюдаемо в северных районах Сибири. Путешествие Делиля в Сибирь не было, таким образом, в прямой связи с Великой Северной экспедицией. Но задернутое по большей части облаками небо и вообще неблагоприятная погода, препятствовавшая наблюдению важного для астронома явления, и все более возраставший его интерес к заданиям огромной экспедиции заставили Делиля расширить программу своей работы в Сибири. Он занялся также астрономическими определениями главных пунктов, через которые пролегал его путь, обучая практически астрономии и геодезии сопровождавших его учеников, и, наконец, разыскивал разные специальные старые русские карты в архивах сибирских городов. Снабженный именным указом, Делиль с двадцатью спутниками, в числе коих находились его помощники, воспитанники Морской академии, механики, рисовальщики и пр., 14 марта 1740 года выехал из Петербурга. Он вез с собой целую обсерваторию, целый арсенал приборов и инструментов, сюда входили: зрительная труба, работы Кампани, длиною 15 футов, 'невтоньянский' телескоп около 7 футов длины, несколько малых зрительных труб, часы, термометры, компасы и т. д. Следование экспедиции и перевозка огромных, тяжелых, неудобных инструментов были сопряжены, разумеется, с исключительными трудностями и хлопотами. По счастью, путешествие в Сибирь было совершено зимою, санным путем, что и дало возможность доставить инструменты в полной исправности.
Как ученый, Делиль отличался необычайной продуктивностью. Его рукописи и наблюдения, составляющие около 200 портфелей, находятся во французском Морском архиве и в Парижской обсерватории. Его научная переписка со всеми астрономами того времени составляет 14 томов. Делиль между прочим первым предложил пользоваться пороховыми сигналами для определения разности долгот; он уже усовершенствовал предложенный Галлеем способ определения солнечного параллакса из прохождений Венеры; для составления карты России он выработал особую проекцию. В 1747 году Делиль вернулся в Париж.
В Великой Северной экспедиции принимал также участие младший брат Делиля Людовик, известный у нас под именем Лакройера, также астроном и географ. Однако, как ни протежировал ему его знаменитый брат, из Людовика ничего путного не получилось. Пьяница и невежда, он, как только мог, пользовал свое положение и заботился прежде всего о приобретении всякими способами мехов. Как ни странно, но все почти историографы Великой Северной экспедиции останавливаются именно на нем и ничего не говорят о его знаменитом брате.
По обычаю того времени экспедиция носила строго секретный характер, и официальные инструкции всем начальникам, на случай их встречи с иностранцами, были даны иного содержания, а именно: необходимо было говорить им, что экспедиция осуществляется по воле Петра I, с исключительной целью выяснения вопроса, соединяется ли Азия с Америкой, или нет. Мотивы этого засекречивания, как и предыдущих камчатских экспедиций, весьма пагубно отразившегося на своевременном использовании ее результатов и способствовавшего утрате многих ценнейших документов, и до сих пор вызывают недоумение и недостаточно выяснены. Касаясь первой камчатской экспедиции, знаменитый Карл Бер делает следующее весьма возможное предположение об истинных задачах этого похода. 'Да будет мне позволено, - говорит Бер в своей статье 'Заслуги Петра Великого по части распространения географических познаний*', - сделать очень вероятное, по моему мнению, предположение насчет цели этого путешествия. В первой половине XVII столетия пронесся слух, что на северо-восток от Японии есть земля, или остров, чрезвычайно изобилующий золотом и серебром. Голландский корабль 'Кастрикоме' ходил, как достоверно известно, отыскивать эту землю благородных металлов. Возвратясь, командир корабля донес, что он приставал к берегу, названному им Компанейскою землею, на котором земля была будто бы совершенно серебристого цвета, но распускалась в воде. О плавании корабля 'Кастрикоме' много было толков в начале XVIII столетия. Петр, при своей любви к географии, не мог не слышать об этой экспедиции. И вот узнает он от Козыревского, что японцы вывозят с одного необитаемого Курильского острова какой-то минерал. Как было не подумать, что, может быть, это-то и есть серебряный остров? Таинственность экспедиции в таком случае очень понятна. Государь не был уверен в том, что подобная экспедиция не покажется смешною. И, в самом деле, о ней не осталось бы и малейшего известия, если бы Миллер не был лично знаком с капитаном корабля, не знавшим впрочем настоящей цели путешествия'.
Компанейская земля, как мы видели выше, оказалась мифом. Повидимому, капитан корабля 'Кастрикоме' принял за эту землю один из Курильских островов, с которого, как утверждал еще Петр Козыревский, японцы вывозят какой-то минерал. Узнав об этом, Петр I немедленно же отправил туда в 1719 году двух геодезистов - Евреинова и Лужина, снабдив их собственноручной тайной инструкциею. В данной же им открытой официальной инструкции цель экспедиции не была объяснена, в ней только сказано: 'Ехать до Камчатки и далее, куда вам указано'; кроме того, геодезистам поручалось собрать побольше сведений о Японии и выяснить, не соединена ли Америка с Азиею. По окончании экспедиции они имели личное свидание с императором в Казани; каково было содержание их донесения, до сих пор остается неизвестным. Крайне интересно отметить лишь, что уже тогда поднят был у нас вопрос о связи Азии с
