самому существованию угрожает пропасть неуправляемых векторов и стихий. Центральное отопление того и гляди выйдет из строя, ненароком прорвет водопроводную трубу, можно заночевать в лифте, обезденежить, отравиться, застрять в метро. А коли ты живешь в деревне, то тебе страшны только большевики. Ну что с тобой могут поделать нефтяные магнаты, если у тебя на руках козырной туз - овес?! Какое тебе дело до котировки ценных бумаг, если у тебя десять мешков картошки?! Наконец, на что тебе свобода слова, если ты пишешь про огурцы?..
Письмо двадцать четвертое (Конспект урока)
Есть у нас деревня Столипино, центральная усадьба колхоза 'Сознательный', а в ней средняя школа, а в школе сей сто душ с лишним учеников. Директором тут некто Антон Олегович, совсем молодой мужчина, который для солидности запустил мефистофельскую бородку, ездит на 'уазике' и меняет сорочки едва ли не каждый день. 'Некто' пишется потому, что Антон Олегович - явление в своем роде, и даже трансцендентное: природный москвич, он, наверное, лет десять назад переселился в наши края и сеет среди местных 'доброе, вечное', как местные сеют хлеб. Народник какой-то, пришелец из 60-х годов XIX столетия, эпохи пропагандистов и демократически ориентированных курсисток, а может быть, напротив, человек будущего и знамение перемен.
Так вот, как-то договорились с Антоном Олеговичем осилить, так сказать, авторский урок в старшем классе, на том основании, что автор в прошлом учитель, в настоящем литератор и у него, судя по всему, имеется, что сказать. Урок по не зависящим от нас причинам не состоялся, но ведь не пропадать же конспекту, тем более что у автора точно имеется, что сказать.
Даром что он когда-то изучал темную науку под названием 'методика' сформулировать тему урока ему так и не удалось. Выходило что-то приблизительно похожее на 'Россия и мы', или 'Вечное и молодежь', или 'Отечество как цель личного бытия'. Как бы там ни было, урок в гипотетическом виде сложился так:
'Господа!
Россия - великая страна.
1. Ее отличие от других великих держав мира заключается только в том, что население России про это не знает, и отсюда вытекает наша социально- экономическая беда. Во всяком случае, иначе не объяснить, почему, например, у великого французского народа, который знает, что он великий, который выдумал консервы, импрессионизм, кибернетику и канкан, деревни как конфетки, а в России деревни - денной кошмар. Это просто у старожила глаз притерпелся, а на свежего человека русская деревня производит гнетущее впечатление: до того она, в самом деле, нехороша. Если деревенские улицы немощеные, то в непогоду и трезвому не пройти, а если мощеные, то как будто тут только что закончились уличные бои. Дома некрашеные, а если и крашеные, то облупились, крыши подернуты зеленью, забор скособочился, окошки смотрят жалобно и просительно, точно голодный пес. А мусор, куда ни глянь, а помойки при въезде в каждую вторую деревню, а несметные залежи металлолома, ржавеющие по обочинам и усадьбам, из которого можно собрать порядочный самолет...
2. В общем, для великого народа такая буколика - это ненормально, а нормальна она для племени, которое только и выдумало, что игрушку 'уди-уди'. А мы мало того, что самая большая страна на планете, еще и столько всего подарили человечеству, что наш вклад в мировую культуру под стать нашим просторам - измерить можно, постичь нельзя. Электрическое освещение еще в середине прошлого столетия называлось 'русский свет', самолет, вертолет и анархизм выдумали мы, теоретическую химию тоже мы, и радио - наше изобретение, и телевидение, этот опиум для народа, мы опять же изобрели... Это уже не говоря про бумажные деньги, пуговицу и щи.
С другой стороны, Россия дала миру самую глубокую литературу, богатую музыкальную традицию, театр общечеловеческого значения и русского интеллигента в качестве итога эволюции, за которым следует либо царство Божие на земле, либо Последний день.
Наконец, за Россией подвиг всемирно-исторического значения, который идет в сравнение разве что с подвигом Иисуса Христа, который принял на себя грех мира и через это самопожертвование его спас. Так и Россия приняла на себя коммунистический грех мира, прошла через крестные муки за все прочие народы Земли и тем самым спасла их от погибели, начертав своею кровью - в этом направлении хода нет. В результате и человечество живо, и мы ничего, даст бог, воскреснем из мертвых, смертию смерть поправ.
3. Таким образом, Россия - это в последнюю очередь географическое понятие, а в первую очередь это вот что... Россия есть наша религия за отсутствием навыка в Божьей вере, который из нас каленым железом выжгли большевики. Россия есть наша национальная идея за истощением формул 'православие, самодержавие, народность' и 'коммунизм - светлое будущее человечества', как у американцев Техас - вторая по величине страна в мире после США, как у немцев - Германия превыше всего, как у французов - 'счастье, это мытая голова'. Россия есть цель, то есть все наши силы и устремления должны быть направлены на то, чтобы у нас материальные формы равнялись духовному существу. Наконец, Россия великая страна, ибо русские из культурнейших народов на свете, и этому качеству надо как-то соответствовать, отвечать.
4. И вот в другой раз выйдешь на деревенскую улицу, а напротив, глядь, подвыпивший пастух прикорнул под забором, рядом битое стекло, бумажки и с четырнадцатого года вросшее в землю тележное колесо. А ведь под этим небом Пушкин отличался, Лобачевский ниспровергал, Циолковский чудил, злостные идеалисты строили царство Божие на земле... То есть если мы с вами, господа, русские люди, то этому качеству нужно как-то соответствовать, отвечать'.
Письмо двадцать пятое (Живучи в деревне, нельзя не пить)
Живучи в деревне, нельзя не пить. И климат обязывает, потому что с непогодой ты всегда один на один, и строй крестьянской души к этому занятию располагает, и не дает покоя чисто деревенская, пронзительная тоска.
Вот отошла осенняя страда, поля оголились, безлюдно на деревне, тишина такая, что в ушах звенит, и только грачи в предчувствии перелета кружат над крышами и галдят. А впереди бесконечные ноябрьские вечера, густо-томительные, которые нечем заполнить, потому что культуры чтения у нашего земледельца в заводе нет. А если еще электричество отключат, телевизор сам по себе не работает, радио не зудит, жена как ушла на третью дойку, так и пропала?.. Тут и святой запьет.
Другое дело, что выпивать - это тоже культура в своем роде, основы которой еще в XI веке сформулировал великий Омар Хайям:
Питье вина - предмет, считающийся с тем,
Что пьешь, когда, и много ли, и с кем.
Когда ж соблюдены все эти оговорки,
Пить - признак мудрости, а не порок совсем.
Именно что мудро поступает тот, кто своевременно примет стаканчик русского хлебного вина, чтобы согреть изболевшуюся душу и разогнать деревенскую, пронзительную тоску. А то ведь недолго и до греха. Вот наш помещик, Владислав Александрович Озеров, владевший окрестными землями в позапрошлом веке, в рот не брал хмельного и в результате сошел с ума. Как известно, это был один из первых наших драматических писателей, еще допушкинской поры, который написал 'Эдипа в Афинах', 'Димитрия Донского' и сентиментальную вещь 'Фингал'. Незадолго до нашествия французов он повредился в рассудке, четыре года просидел взаперти и умер в расцвете лет. Не исключено, что эта трагедия случилась именно потому, что, живучи в деревне, не пить нельзя.
Занятно, что неподалеку от сельского кладбища, где покоится прах барина Озерова, стоит старинный каменный сарай, прозванный 'пожаркой',- тут-то и собираются наши любители выпить и закусить. Эти выпивают не по-европейски, прочие - по домам, и довольно последовательно, почему у нас в деревнях и не отмечено душевных недомоганий в диапазоне от идиотии до склонности почитать.
При этом настоящих, забубенных пьяниц мало, поскольку крестьянский строй жизни не попускает спиться с круга за множеством разных дел. Однако бывает, что деревня запьет повально, если случится какое-нибудь форс-мажорное обстоятельство, вроде того, которое спровоцировал наш покойный пастух Борис. Незадолго до кончины он тайно зарыл у себя 'на плану' сорокалитровую флягу бражки и наказал жене, чтобы в годовщину смерти однодеревенцы собрались его помянуть. Ровно через год наши мужики перекопали вдове Бориса весь огород, нашли-таки флягу, устроились тут же под яблоней и пьянствовали двое суток, покуда бражка не вышла вся.
Но такое времяпрепровождение, разумеется, не модель. В том-то все и дело, чтобы превратить употребление алкогольного напитка в небольшое личное торжество. Поэтому выпивать лучше в одиночку, чтобы собутыльники не сбивали с истинного пути. Перво-наперво затопить камин, да еловыми дровами, которые потрескивают и благоухают, придавая действу особенный колорит. Затем достать из холодильника бутылочку русского хлебного вина, желательно кашинского разлива, и некоторое время рассматривать ее на просвет, размышляя о том, чем бы этаким закусить. Хорош бывает в таких случаях кус холодной яичницы на поджаренном ломте хлеба, с помидором и ветчиной. Сюда же идет огурчик, насквозь пропахший смородиновым листом, укропом и чесноком. Запиваешь эту снедь крепким бульоном с яйцом, от которого по избе распространяется сладкий дух. И вот за окном первый морозец, поземка метет вдоль деревенской улицы, а ты сидишь у камина, который потрескивает и благоухает, глядишь на огонь как зачарованный, млеешь и думаешь о своем. Мысли всегда счастливые, во всяком случае, далекие от балканских дел и ценообразования на мазут. Думаешь, как было бы хорошо, если бы никогда не починили Останкинскую башню, или что ты на самом деле потомок принцев Оранских, или
