двое юношей и три девушки, уже вполне сложившиеся люди. Такие на континенте служат в армии, выходят замуж, женятся. В каком жестоком и эгоистическом ослеплении он был, когда намеревался заточить их на этом острове, лишить их нормальной человеческой жизни! И как снисходительно отнеслись саамы к его эгоизму!
Как взрыв от детонации рождает другие взрывы, так рыдание Кнуда вызвало бурную вспышку горя среди саамов.
Приезжие с волнением наблюдали эту картину. Таусен прерывисто говорил по-норвежски:
- Ну, друзья мои... Но мы не будем так оторваны... Я буду навещать вас...
Петров примиряюще сказал:
- Вот что, господин Таусен: по-моему, надо, чтобы кто- нибудь из саамов отправился с нами на Большую землю.
Таусен обернулся к нему.
- Надо же привезти газеты, радио, - продолжал Петров, - да еще многое, наверно, будет нужно.
- Конечно, нужно, - подхватил Таусен. - Нужны новые аккумуляторы для ветросиловой станции - кончится же когда- нибудь наш запас - электролампы, ружья, патроны, снасти... да мало ли... Конечно, все это нужно!.. Кому же полететь?
Он задумался на минутку:
- Пусть летит Кнуд.
Мальчик, услышан свое имя, вопросительно взглянул на Таусена. Академик сказал ему по-норвежски о своем намерении. Кнуд опять бросился ему на шею - на этот раз с криком восторга. Арне смотрел на сына и улыбался.
Марта, на лице которой еще не высохли слезы от предстоящей разлуки с Таусеном, снова заплакала.
- Разве ты не хочешь, чтобы Кнуд первым побывал на Большой земле, увидел людей и их жизнь? - спросил Таусен ее по-норвежски.
- Конечно, хочу! - ответила она, быстро вытирая слезы.
--------------------------------------------------------------------------
----
Уже наступил темный вечер, когда в гондоле ракетоплана Петров и Иринин заняли свои места управления у приборов, Таусен, Гущин, Цветков и Кнуд уселись в пассажирские кресла. Помещение гондолы, рассчитанное на гораздо большее число людей, казалось чересчур просторным.
Был очень высокий прилив, норландбот покачивался на воде.
Все население острова собралось на берегу бухты. В редких просветах густых облаков поблескивали звезды. Смутно белели гребни волн в открытом море.
Кончилось прощание, задраили люк гондолы. Молча стояли саамы и неотрывно смотрели на раскрывающиеся во тьме очертания огромной машины. Несмотря на печаль расставания, их радовало предчувствие новой жизни.
Таусен и его спутники смотрели на них в окна, но уже плохо видели лица.
Вдруг какое-то движение возникло у горловины бухты. Оттуда неслось что-то темное, быстрое. Вот оно уже приблизилось.
Иринин включил прожектор. Яркий луч осветил движущееся тело.
- Гигантский морж! - вскрикнул Гущпн.
Свет не остановил моржа. Он несся, действуя передними ластами, как рыба плавниками. Из пасти торчали два острых, сходящихся книзу клыка, каждый длиной с человеческую руку. Не успели люди опомниться, бивни моржа вонзились в борт норландбота. Раздался страшный треск. Чудовище с усилием выдернуло клыки и вновь стало вонзать их в борт, с яростью терзая судно.
- Он разобьет нашу машину! - крикнул Петров.
Он схватил ружье и раскрыл окно.
- Стреляйте только в глаза! - громко сказал Таусен.
Попасть в глаз, да еще такому стрелку, как Петров, ничего не стоило: глаза чудовища были в ладонь величиной. После выстрела морж перевернулся брюхом кверху и пошел ко дну. Норландбот накренился, начал быстро заполняться водой и тоже скоро затонул.
- Бот можно бы вытащить за цепь, на которую он привязан, но он так разбит, что неизвестно, удастся ли его отремонтировать, - с грустью сказал Таусен. Это - катастрофа для жителей острова. На чем они выйдут в море? Впрочем, поправился он, - теперь уже не катастрофа: ведь есть связь с Большой землей, можно будет доставить новое судно.
- И с двигателем! - подтвердил Гущин.
- Вот видите, академик, - сказал Петров, - если бы вы были прежним Таусеном, я, пожалуй, упрекнул бы вас в том, что своей намеренной оторванностью от мира вы подвергаете и себя и все население острова случайностям, которые могут привести к катастрофам. Но так как вы уже новый Таусен, то и говорить вам об этом незачем.
Саамы тоже, очевидно, поняли, что теперь потеря бота уже не так страшна, они не проявляли особого волнения.
- Ну, мы больше не можем задерживаться, - сказал Петров. - Нас ждут, и так много времени ушло.
Он закрыл последнее окно.
- Скажите, мне, - обратился Гущин к Таусену. - зачем вы велели стрелять животному в глаза?
- Моржи и обычных размеров очень живучи, - ответил академик, - и, чтобы их убить, надо обязательно попасть в мозг или в сердце.
Петров включил ракетный двигатель. Саамы отшатнулись. Пламя вылетело из дюз. Машина вздрогнула и с воем взлетела. Через мгновение она была уже высоко и далеко.
И вот уже ничего не слышно. Одинокая звезда быстро несется к югу, чертя огненный след в облаках. Еще секунда - и нет ни звезды, ни огненной черты.
Неуютная, ветреная, облачная ночь спустилась на остров.
Начал накрапывать дождик, а кучка людей все еще стояла в темноте на берегу маленького залива.
Глава 17
Опять у Миронова
В колхозе 'Победа' уже знали из радиопередач, что Цветков и Гущин нашлись живыми и невредимыми на неведомом острове и летят к ним вместе с академиком Таусеном, который считался давно умершим. Шумная толпа собралась на берегу.
Ракетоплан сел в гавани, подрулил к самому берегу, ярко освещенному электрическими фонарями.
Первым вышел из машины Таусен, медленно, осторожно ступая по мягкому песку.
- Шагай смелее! - крикнул кто-то из толпы. - Сухая вода!
Таусен остановился.
- Не понимаю! - громко сказал он. - Как это сухая вода?
- Сухой водой у нас отлив называют, - объяснил кто-то.
- Товарищи, а ведь это и есть академик Таусен! - сказал другой голос.
Из толпы вышел невысокий человек. Он потряс руку Таусена и представился:
- Председатель колхоза Миронов.
Таусен молча ответил крепким пожатием.
К Миронову уже подходили Цветков и Гущин.
- Живые, живые! - говорил Миронов, обнимая их поочередно и целуя в щеки.
Москвичи почувствовали при этом объятия угловатость и твердость его искусственной левой руки.
- Живые, живые! - повторяли они, обнимая Миронова.
Вышли и два последних пассажира ракетоплана.
Вдруг толпа в ужасе шарахнулась: из машины большим прыжком выскочил Отто и остановился, рассматривая незнакомое общество.
И без того страшный по размерам, да еще без левого глаза, пес казался чудовищем.
- Ай, - завизжала какая-то женщина, - что же вы его не держите?
- Это медведь! - крикнул кто-то из мужчин.
Еще одна женщина взвизгнула.
- Тише! - сказал Миронов громким, хотя и дрогнувшим голосом. - Не бойтесь, он наверняка ручной, а то бы разве взяли его?
- Конечно! И притом это вовсе не медведь, а просто собака, - объяснил Таусен.
- Ну да, как бы не так! - возразил кто-то из колхозников.
Но Отто, словно подтверждая слова своего хозяина, залаял так оглушительно, что поморы сперва испугались, а потом весело расхохотались.
- И впрямь собака! - воскликнул тот же колхозник, который принял Отто за медведя.
Кнуд нес в руках клетку с крошечным оленем. Но всех так ошеломил Отто, что на клетку никто не обратил внимания, как и на банку с тюленем в руках Иринина.
Цветков с беспокойством оглядывался кругом: а где же Рашков?
В это время кто-то положил руку ему на плечо. Цветков обернулся и увидел своего учителя.
- Простите, Юрий Михайлович, я задержался у телефона - говорил с институтом...
Рокочущий басок звучал ласково, и Цветкову стало вдруг неловко, что всемирно известный ученый, пожилой человек, такой занятой, оставил институт, свою работу - пусть на неделю, - чтобы встретить его, что он, Юрий, причинил столько волнений и ему, и матери, и всем...
'Но он же не меня одного встречает', - думал, оправдываясь перед самим собой, Цветков.
К Рашкову подошел Таусен.
Они познакомились.
- Второй раз я в России, - глухо сказал Таусен. - И в этот раз после того, как она спасла мир... А у вас, господин Рашков, я должен просить извинения.
- Да за что же? - удивился Рашков.
- За то, что я плохо подумал о вас... Ну, хорошо, теперь все будет ясно, засмеялся он.
Гущин и Цветков впервые услышали его смех; он был какой-то отрывистый, непривычный.
Прибывших засыпали расспросами, им пожимали руки, их обнимали.
Наконец Миронов скомандовал:
- Пошли к жилу! Это что за порядок - гостей у воды держать?
Рашков отыскал Гущина и крепко пожал ему руку.
Все направились к поселку.
По дороге Таусен обратился с просьбой к Миронову устроить привезенных животных.
- Это собаку?
- Не только.
Таусен подозвал Кнуда и Иринина и показал Миронову оленя в клетке и тюленя в банке. Председатель ахнул:
- Вот так чудо! Рогатая мышка! А лягушка к чему?
- Это не мышь и не лягушка, - сказал Таусен. - Я потом все объясню. Так обещаете устроить?
- Сейчас все будет в порядке, - ответил Миронов и, подозвав из толпы колхозников парнишку, что-то сказал ему, а потом обратился к Таусену: - Не беспокойтесь, всех устроим, как кому полагается.
Пока дошли, успели продрогнуть. В большой избе Миронова их встретило уютное тепло. Стол был уставлен закусками и вином. Высокая худощавая хозяйка, в платке, плотно закрывающем волосы, кланяясь,
