она простота отпетая. С кем сражаться, как тут сражаться!..'
- Что вам? - спросила она.
Женщина ответила негромко:
- Смотрю.
- Дело есть, что ли?
- Смотрю... - Митина жена задохнулась от волнения - ...какие бывают разлучницы.
Катя засмеялась:
- Разлучницы? Я, что ли, разлучница? С кем же это я вас разлучила?
- С мужем моим Дмитрием Иванычем Колесовым ты меня разлучила. Ты кто такая? Как твоя фамилия? Моя фамилия - Колесова, я с ним пять лет, регистрированная, по-честному прожила. А ты кто?
- Жила пять лет - живи шестой, мне не горе! Нужен мне твой Дмитрий Иваныч! Никогда не был нужен и вперед не польщусь. И откуда ты взялась? вдохновенно продолжала Катя. - Налетела, привязалась со сплетней какой-то!
Колесова возмутилась:
- Сплетней? Ой, девка, от людей не скроешься! Люди, спасибо им, всё рассказали! Под ручку с ним гуляла...
- Мало ли с кем я ни гуляю под ручку! До моей ручки охотников много. - Ложь душила Катю, но надо было доврать до конца. - Нехорошо, дорогая: поверила сплетне и пришла меня срамить. Я замуж собираюсь, а ты меня ославить хочешь неведомо за что. Не веришь? Так вот же, с сего дня не подойдет ко мне твой Дмитрий Иваныч! на пушечный выстрел не подойдет! Можешь у людей своих проверить! Не посмотрю на него и 'здравствуйте' ему не скажу! Бери его себе! - сказала Катя и ушла в телефонную.
- Врешь! - растерянно сказала Колесова, стоя у запертой двери.
Катя выглянула из окошечка:
- Ты еще здесь? Иди, все сказано, не о чем говорить больше.
- Ты обманываешь, - нерешительно сказала Колесова.
- Да не мешай мне тут! - воскликнула Катя. - Работа не ждет, пока я тебе отбожусь! Иди, иди, живи с мужем, регистрированная, роди ребеночка без страха!
- Не обижайся на меня, - попросила Колесова и заплакала.
- Я не обижаюсь, - сказала Катя. - Не реви. Тихая ты... Другой раз слышишь - не так воевать-то надо за свое счастье.
- А как? - простодушно спросила Колесова, уже доверчиво глядя на Катю.
- Не знаю, - отвечала Катя. - Мне не доводилось. Только - не так.
Она заметила, что диспетчерская до сих пор соединена с библиотекой, и разъединила их. Завтра она получит выговор. Может быть, ее даже уволят с работы. Все равно!
Колесова ушла. Катя прислонилась головой к щиту с дырочками и словно уснула.
- Катечка! - сказала Настя. - Ты же это не серьезно, что на пушечный выстрел?..
- У нее будет ребенок, - сказала Катя. - Ты видела.
- Как ты можешь! - сказала Настя.
- Иди отсюда, - прошептала Катя, повернув к ней осунувшееся, серое, не свое лицо. - Не трогай меня. Дуры мы, ох дуры...
Она не вполне сдержала обещание, данное Колесовой. И недели не прошло, как Митя подошел к ее окошечку, и она не прогнала Митю и разговаривала с ним, только не 'здравствуй' сказали они друг другу, а 'прощай'.
Встреча с Колесовой была в июне тысяча девятьсот сорок первого года, за несколько дней до двадцать второго числа, когда началась война. Митю мобилизовали сразу. Подошел он к Катиному окошечку в плохонькой одеже идя в военкомат, надевали что ни есть постарей, хорошие костюмы оставляли дома, - в плохонькой одеже, с противогазной сумкой через плечо, враз повзрослевший, будто впервые задумавшийся о вещах, которые прежде не приходили ему в голову...
25
И Павел получил повестку. Стараясь быть веселым, он сказал Евдокии:
- Ну, мама, пошли воевать!
Клавдия, придя с работы, застала в доме сборы. Павел разбирал свои рисунки, Евдокия месила тесто, Катя стирала Павлу белье. Клавдия ахнула, побледнела, возмутилась:
- Ты же художник... Я не понимаю... Ты должен хлопотать... Просто нелепо, чтобы талантливый человек шел под пушки!
Очень тихо Павел сказал:
- Подумай, что ты говоришь, Клаша.
Клавдия заплакала, бросилась ему на шею:
- Не сердись! Я тебя люблю! Неужели это конец нашему счастью?
- Не знаю, - сказал он. - Но пока я буду жить, я буду любить тебя. Помни.
- Ничего не конец, - сказала Катя от корыта. Распрямившись, она откинула мокрой рукой упавшие на лоб волосы, вымытые ромашкой, с завивкой 'перманент'. - Ничего не конец. Распустили нюни. - Она схватила корыто и грубо сказала: - Убирайтесь, не то ноги оболью. Крутитесь тут... - и выплеснула помои в ведро, обрызгав весь пол.
- Ну чего ты, чего? - сказала Евдокия, когда Павел и Клавдия ушли наверх. - Брат на фронт уезжает, а ты грубишь.
- Подумаешь, разнежничались! - ответила Катя. - Я сама еду на фронт. Не говори мне ничего! - крикнула она. - Вот уеду и вернусь, посмотришь обязательно вернусь!
- Тьфу, верченая, - сказала Евдокия с негодованием. - Ты не знаешь, как и ружье-то держать.
- Во-первых, мама, знаю; только оно называется не ружье, а винтовка.
- А кроме того, - сказал четырнадцатилетний Саша, находившийся тут же и напряженно слушавший, - Кате самое правильное идти по своей части: связисткой.
- Ты знаешь, что ей самое правильное! - сказала Евдокия. - Это же бог знает что - чтобы девушка на войну шла.
Катя молчала, только вода плескалась в корыте.
- Отец знает? - спросила Евдокия.
Он уже знал. Ему на заводе сказали, что Катя подала заявление о своем желании отправиться в действующую армию. Евдоким только кивнул - говорить было нечего. Зато другие говорили о Кате, и некоторые спрашивали:
- А как же насчет танго и туфель?
- А это - для мирного времечка, - отвечала Катя. - Отвоюемся - опять надену мои туфельки чудненькие и пойду танцевать.
Прощанье с Павлом вышло печальным, хотя все крепились. В старом костюме, с рюкзаком за плечами, Павел уже не был похож на художника, человека, отмеченного особым даром и особой долей, - самый обыкновенный был призывник, как все молодые люди. Клавдия в своей модной шляпе из прозрачной соломы стояла рядом с ним. Она одна, по его желанию, шла проводить его до призывного пункта, остальные прощались дома. Пришла и Наталья с мужем. Присели на дорогу. Павел поцеловался со всеми и сказал:
- Мама, родная, никогда...
Он не договорил, взял Евдокию за обе руки и, низко склонившись, одну за другой поцеловал эти крепкие ласковые руки. Потом вышел, неловко задев плечом за притолоку, а Катя зарыдала и бросилась за ним. Вся семья стояла у калитки и смотрела, как он шел по улице, удаляясь от дома. Клавдия шла с ним и держала его за руку, но он уже чем-то был отделен от нее, как от них всех.
Потом и Натальин муж уехал, а там и Катя. Опустел Чернышевский дом.
26
Евдокия не знала географии и никогда не предполагала, что в СССР так много городов. Есть Урал, а на Урале ихний город, еще Челябинск, Пермь, Свердловск и разные не столь большие поселения, вроде Курьи, где Евдокия в былые времена покупала сено для коровы. Еще есть Новосибирск, Киров бывшая Вятка, Горький и - очень далеко - Москва и Ленинград. И вдруг оказалось, что городов у нас великое множество, и немцы их забирали и забирали. Как же так? Где ж им остановка, окаянным?
Она не любительница была хныкать и держалась спокойно, как раньше, но сердце ныло не переставая.
