парламентским приставом, вполне способным узнать пирата с первого взгляда, и алебарда, стоящая около стены, явно была не просто сувениром. - Сначала скажите, что вам от него нужно. Потом посмотрим.
Перимадеец улыбнулся.
- Конечно. Я его кузен. И конечно, - продолжал он, прежде чем швейцар успел открыть рот, - вы не поверите мне на слово, поэтому я останусь здесь, под вашим присмотром, а вы пошлете к доктору мальчика с просьбой уделить свободную минутку для Олибраса Морозина.
Мальчика сразу же послали. Через пару минут он вернулся, с трудом поспевая за доктором Геннадием, который развил буквально феноменальную скорость.
- Олибрас? - выдохнул он, облокачиваясь на перила. - Ты ли это?
- Привет, Тюдас, - ответил незнакомец. - Ты, кажется, поправился, не так ли? Немудрено, прошло уже тридцать лет.
Геннадий остановился и набрал в легкие побольше воздуха.
- Значит, ты жив?
- Как видишь. И ты тоже. Я всегда говорил, что если мы проживем достаточно долго, то в конце концов у нас появится что-нибудь общее. Пригласи меня зайти - или выгони, пока этот швейцар не испепелил меня огненным взглядом.
- Я... конечно, проходи.
Геннадий кивнул швейцару, тот кивнул в ответ и удалился, как пес, которому не разрешили кусать гостей на субботнем обеде.
- Сюда, Олибрас, рад тебя видеть.
- Правда? - пожал плечами Олибрас. - О вкусах не спорят. Я что-то не припоминаю, чтобы мы в прошлом сильно любили друг друга.
Геннадий недовольно скривился.
- Хорошо, - сказал он, - но сегодня утром я еще считал, что у меня не осталось семьи, а теперь откуда ни возьмись появился ты.
- Верно, - откликнулся Олибрас. - Кстати, а что за смешное имя? Когда мы встречались последний раз, ты был старым добрым Тюдасом Морозином. Полагаю, это как-то связано с магией.
- Магия тут ни при чем, - недовольно начал Геннадий, потом снова вздохнул и заговорил более спокойно: - В нашем Ордене была такая традиция: когда достигаешь определенного статуса, тебе присваивается новое имя. Геннадий был вторым патриархом в Городе, и так как я всегда восхищался...
- Понял, - перебил Олибрас. - Хвастовство, другими словами. Ну, тебе повезло. Приятно думать, что ты добрался почти до самой вершины этого муравейника, прежде чем он перестал существовать.
Геннадий остановился и смерил его ледяным взглядом. Кузен никак не отреагировал.
- А как у тебя дела, Олибрас? Кажется, неплохо? - Олибрас засмеялся и покачал головой.
- Вовсе нет. Самое лучшее, что я могу сказать о себе, - я не пал под градом неудач, а грациозно опустился на дно, В это время в прошлом году у меня был собственный корабль, плавающее хранилище для угля. Но однажды он просто развалился, умер от старости и разрушений, и теперь я солдат-пехотинец на корабле. В моем-то возрасте! Единственным утешением служит мысль о том, что у меня не было никаких талантов, которые я не успел реализовать.
Геннадий открыл дверь своего кабинета и жестом пригласил брата внутрь.
- Ты выглядишь на удивление подтянутым и здоровым.
- О, так оно и есть, - сказал Олибрас. - Одно из преимуществ необходимости работать, чтобы прожить. Мало еды, много свежего воздуха. - Он огляделся, выбрал самый удобный стул и сел. - Найдется что-нибудь выпить?
- Вино или сидр? - предложил Геннадий.
- Вино с медом и корицей, если есть. Мы в прошлом месяце купили ужасное пойло и никак не можем допить. После него несколько дней зубы болят.
Геннадий вздохнул и растер последние полдюйма корицы.
- Значит, вот чем ты занимаешься? Приобретаешь вещи?
- Продолжай, - сказал Олибрас. - Можешь сказать слово на букву 'П'. Я не возражаю.
- В принципе пиратство - почетная профессия. Все зависит от того, кого ты грабишь.
Олибрас покачал головой.
- Любого, кто не успеет убраться с дороги, - печально ответил он. Помнишь, Тюдас, как мы играли в пиратов? Ты, кажется, всегда хотел быть пиратом, а я - беспомощным купцом. Конечно, тогда ты был покрупнее меня.
Геннадий поморщился.
- Верно. Но ты никогда не проявлял склонности к философии, так что сравнение не совсем верное. Все же ты больше любил читать. Поэзию и романы, верно?
Олибрас улыбнулся.
- Рассказы о приключениях и подвигах в открытом море, - уточнил он. Мне просто не повезло. Полагаю, отец сейчас гордился бы мной. - Он ссутулился и отхлебнул вина. - Кстати, а что случилось с нашим домом?
- Кузен Паллас получил его после смерти отца, - сказал Геннадий довольно строго. - Когда он умер...
- Паллас умер? - Олибрас нахмурился. - Я думал, это случилось при падении Города. Было бы не так обидно. Когда он умер?
- Двенадцать лет назад, - сообщил Геннадий. - Один из химикатов не согласился с ним и в конце концов отравил.
Олибрас покачал головой.
- Он, как и я, никогда не хотел заниматься бизнесом. Он должен был уйти. Тюдас, давай не будем забывать об этом. Хорошо, ты не убежал в море, но ты оставил дом, зажил своей жизнью и в конце концов стал респектабельным человеком. Никто из нас не остался, кроме бедняги Палласа. Извини, что я тебя перебил.
- После его смерти, - продолжал Геннадий, - дом перешел к его дочери. Ты же не знал, что у Палласа была дочь?
Олибрас поставил кружку.
- Вообще-то знал. Асбели, если мне не изменяет память. Я никогда не виделся с ней. Наверное, она...
- До сегодняшнего дня, - перебил Геннадий, - я был уверен, что остался один. Я решил, что ты плохо кончил, потому что о тебе давно не было вестей.
- Мне незачем было поддерживать связь, - пробормотал Олибрас. - Я был женат. На самом деле я был женат дважды. Вторая жена была только для удобства, потому что потом я бежал на Моа, а там принято жениться дважды, однако и она умерла несколько лет назад. А вот в Перимадее у меня были настоящая жена и сын.
Геннадий поднял голову.
- У тебя есть сын? Поздравляю. - Олибрас посмотрел на него.
- Вопрос спорный. Именно поэтому я и пришел к тебе.
- Ко мне? - Геннадий вопросительно изогнул брови. - Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, ты можешь сказать, есть ли у меня до сих пор сын. - Он встал и подлил вина. - Нет корицы? Ну ладно, не важно. Я принесу с корабля, у нас шесть бочек. У меня был сын, но я не был ему отцом. Я оставил их с матерью, когда потерял 'Белую розу', мой четвертый корабль... или пятый? Так или иначе, после этого я не возвращался домой. Спустя некоторое время я услышал, что Метли нашла другого. И Тюдасу - я случайно не говорил, что моего сына зовут Тюдас? - было тогда лет пять. В общем, я решил, что они оба погибли во время падения Города.
Задумавшись о чем-то, Олибрас замолчал, Геннадий ждал, когда он снова сможет продолжить.
- А потом, - сказал Олибрас, - подвернулась эта работа, дела между Шастелом и Сконой. Я ходил на собрание, посвященное войне, и после него услышал голоса жителей Города, доносящиеся из винного магазина. Не знаю, сколько нас там, но на Острове несколько человек из Перимадеи, и мы любим
