продолжаться вечно, если бы они не услышали рядом звериный рык.
- Помогите же! Клемми так зашила меня в эту чертову шкуру, что я в самом деле стану медведем, если вы меня не освободите.
- Джон!
Куэйд разрезал нитки на широкой груди Джона, и он, отодвинув медвежью морду, быстро вылез из шкуры. После этого он пересадил к себе Глорию и дал возможность Куэйду снять медвежий наряд.
- Ну, девочка, - сказал великан, дружески толкнув Глорию в бок, - ты первая ведьма, которая сбежала с виселицы.
- Я не ведьма, - тихо ответила Глория, набираясь терпения.
Байярд покачал рыжей головой.
- Ну-ну, девочка, - он пересадил ее обратно в седло к Куэйду. - Мне очень жаль, только с этих пор ты всегда будешь ведьмой. Теперь тебя не забудут. И внуки тех, кто был сегодня на холме, будут рассказывать сказки о ведьме Глории Уоррен.
- Пусть, - разрешила Глория, крепко обнимая Куэйда. - Лишь бы они не мешали мне быть женщиной и любить этого мужчину.
Куэйд тоже обнял ее и прильнул к ее губам. Байярд поехал вперед.
- И я хочу владеть женщиной, которую люблю, - прошептал Куэйд, щекоча Глорию в щеку. - Клянусь всем, что только есть святого, когда ты станешь седой, как снежная вершина, я все равно буду любить тебя.
Эпилог
1697
У Сары Беллингем глаза были обведены черными кругами и руки потрескались от бесконечных стирок. Она решила не выходить из дома тридцатого августа, потому что в этот день была, если можно так сказать, годовщина неудачной казни ведьмы в Сили-Гроув. Она боялась пересудов и не желала слушать, как треплют ее имя. А людям не надоело обсуждать каждую минуту с того дня, особенно если находились слушатели, которых в тот день не было в городе. Пять лет прошло с того дня, а в Сили-Гроув до сих пор не могли решить, кто же на самом деле спас Глорию Уоррен - Бог или дьявол.
Саре это было все равно. Через несколько недель после исчезновения Глории в Массачусетсе повесили последнюю ведьму, а потом открыли тюрьмы и отпустили всех, кто ждал казни или суда. Охота на ведьм закончилась, оставив раны в сердцах людей, которые не так-то легко оказалось залечить. Сара не знала, было ли это очищением земли от зла или внезапным сумасшествием, но за свое участие в том деле она была наказана.
Она подняла голову и огляделась. На пыльной полке лежала стопка неопубликованных трудов ее мужа. Возле двери в корзине ее ждало грязное белье. Ничего, подождет. Муж всегда должен быть на первом месте, и он никогда не уставал ей это внушать.
Сара придвинула стул к огню, чтобы не выпускать из поля зрения кипящую похлебку, пока она занимается другими делами. Из корзинки с рукоделием она достала то, что требовало немедленной починки, принялась зашивать дыру в мужнином дублете.
- Сара! - прорычал, выходя, Джосия Беллингем и с силой хлопнул дверью. - Встань и посмотри! - он стащил с себя дублет, от которого противно пахло гнилыми помидорами и сунул его Саре. - Вартоновский сынок испачкал Мне платье. Мне! Я добьюсь, чтобы его выпороли на площади. Где мой другой дублет?
- Ты собираешься жаловаться? Говорят, Вартон близок с губернатором с тех пор, как торговля мехами сделала его самым богатым человеком в колонии.
Беллингем побагровел, когда до него дошел смысл сказанного.
- Уму непостижимо, как ему удалось разбогатеть! Он находит рынки там, где никому не приходит в голову их искать.
- Я слышала, у него в Лондоне есть компаньон.
- Тогда понятно. У Вартона не хватит мозгов даже раскурить трубку.
- Тем не менее он разбогател, - коротко проговорила Сара.
- Что такое богатство в сравнении с талантом? - то ли спросил, то ли утвердил Беллингем, шагая по комнате. - Я бы не поменял то, что знаю, на все богатства в мире. Разве тебе, Сара, неизвестно, что за наши страдания нас ждут сокровища на небесах?
- Значит, там у нас будет дворец, - еле слышно шепнула Сара.
Беллингем не расслышал бы ее, даже если бы она сказала это громко. Надев свой лучший дублет, он оглядел себя и впал в ярость.
- Неужели ты не можешь зашить лучше? Куда делось твое знаменитое умение? Да я же похож на бродягу в этих лохмотьях! Неужели ты думаешь, что в таком дублете я могу рассчитывать на новое назначение?
- Нет, - ответила Сара. - Но больше я ничего не могу сделать, пока не сотку новой материи, а на это у меня из-за стирки нет времени.
В этом году Беллингему отказали в жалованье, и если бы Сара сама не зарабатывала несколько монет, то неизвестно, что бы они ели.
В Сили-Гроув о Беллингеме ходило много дурных слухов.
Из стариков только отец Сары поддерживал священника. Те, кто верил в ведьм, считали его слабым духом, если он позволил себя околдовать. Те же, кто следом за отцами Церкви поверил, что много безвинных людей подверглось преследованиям и погибло, тоже избегали преподобного Беллингема из-за его участия в судилище над Глорией Уоррен.
Беллингем пихнул ногой корзину, и из нее выпало несколько вещей.
- Ты стираешь для Томаса Леонарда? А кого-нибудь другого ты не могла найти? Сара собрала простыни и рубашки и сложила их опять в корзину.
- Его жена - единственная не стирает сама и держит слуг, не считая госпожи Вартон, но она тебе тоже не понравится.
'Странно, - подумала Сара, убирая корзину подальше, - и Вартоны, и Леонарды очень разбогатели в последние годы'.
- А кто бы не разбогател, завладев фермой Уорренов? Надо еще выяснить, каким образом Леонард получил ее, - Сара изменилась в лице, потому что Беллингем назвал два имени, которые они поклялись не произносить вслух. - Я ухожу! - проорал он. - Не задерживайся с ужином.
Сара вернулась к своему стулу. Проснулись дети. В окно она видела большой дом, который возводил на холме Исаак Хокинс. Когда-то он хотел жениться на ней, а она предпочла ему Джосию. Он тоже преуспел. Кто бы мог подумать? Сара стала представлять, как делала это не раз, какой бы была ее жизнь в большом доме со множеством слуг, а не в лачуге с целой кучей детей. Ладно, нечего гневить Бога. По крайней мере теперь, когда двое детей делят с ними постель, Джосия гораздо реже требует ее ласк.
Одна малышка из троих, игравших у ее ног (еще двое умерли), дернула ее за юбку.
- Послушай, мама, - сказала она, поднимая к ней карие глазки. 'Глаза, как ведьмины, точь-в-точь'.
- Замолчи, Черити, - сердито ответила мать, яростно мешая похлебку.
Ей, как многим в Сили-Гроув, тоже хотелось бы знать, жива Глория или нет.
***
Под золотым балдахином на шелковой простыне в одной из спален в собственном загородном доме Куэйд Уилд нежно раздвинул гладкие ножки жены, пылая от так и не ставшего привычным для него желания.
- Любимая, ты с каждым разом все прекраснее и желаннее, - прошептал он, страстно целуя ее в губы.
- После родов ты еще больше похорошела!
Глория вскрикнула от радости.
- Да, да, мой любимый. Просто не верится, что может быть так хорошо, - она тихо застонала, когда он приподнялся над ней. - Неужели другие чувствуют то же, что мы?
- Нет, - сказал он, опускаясь. - Это только наше.
Ей было нетрудно в это поверить. Огонь, горевший в ее глазах, возвращался к ней огнем, который она видела в его взгляде. Она чувствовала, как он заполняет ее, а потом ей показалось, что он превратился в пламя, обжигающее ее внутри и снаружи, и наслаждение стало почти невыносимым. Она шептала его имя, слушала, как сильно бьется его сердце, прижатое к ее голой груди, и выгибалась, чтобы принять его.
Потом, откинувшись на подушки, Глория принялась подсчитывать свои радости, вспомнив, что пять лет назад она делала то же самое. Если она была благодарна судьбе тогда, то теперь и говорить нечего. Она
