девальвировать те немногие ценности, которые были внесены 'приличным обществом'. Литературная задача сводится, по сути, к главному герою. Классический детектив ее в конце концов разрешил, детектив фантастический - нет. В великолепном рассказе 'Сколько весит сонет', настоящей жемчужине сборника, это ученый и любитель тайн (полностью в стиле Эдгара По) Бурдон. Именно он аналитической мощью мысли делает нас не только заинтересованными соучастниками игры - детективной, поэтической - какой угодно, но и свидетелями поистине алхимического деяния. Как иначе еще можно назвать возрождение из пепла бессмертного духа искусства, набирающего силу с каждой угаданной (нет - вычисленной!) буквой? Да, рукописи действительно не горят. 'Пускай истлеет плоть под крышками гробов...' Что-то всегда остается и может стать отправной точкой для нового возрождения.
Этот рассказ трудно отнести со всей определенностью и к фантастике, и к детективу, и к их диалектической общности. Так всегда бывает с образцами подлинного искусства, которые с трудом умещаются в тесных рамках классификационных ячеек*.
Будь Бурдон героем традиционной научной фантастики, ученым-экспериментатором, он бы подверг сгоревшую рукопись радиоактивному облучению и без долгих хлопот восстановил утраченные терцеты и катрены. Но тогда бы не было и самого рассказа. Поэтому Бурдон без особых затей декларирован автором как любитель тайн и загадок. А чтобы читателю легче было следить за победным полетом мысли, этому новоявленному Холмсу понадобился и свой доктор Ватсон, тот самый Менар, от чьего лица и ведется повествование. Одним словом, творческий синтез приемов Эдгара По и Конан Доила, оставаясь в рамках традиции, вполне оправдывает и синтетическое определение: фантастический детектив.
Под стать Бурдону и герой Айзека Азимова, хотя сам рассказ несравненно слабее, старомоднее и обнаруживает незамаскированные пружины и винтики. Во всяком случае, Азимов столь же преднамеренно и прагматично заявил своего Уэндела Эрта в качестве ученого - любителя курьезов. Иначе как бы он сопоставил психологию и поведение человека с условиями жизни на той или иной из планет? А ведь именно
* Хочу отметить в этой связи блестящую работу переводчиков, переложивших на русский язык не только сам сонет, но и всю связанную с ним игру мысли.
здесь и таится ключ к разгадке, на что делает прозрачный намек и само заглавие.
Судить художественное произведение принято по законам, постулируемым его автором. Поэтому с равным благорасположением примем генетического гибрида человека и шимпанзе, наделенного телепатией; агента службы контроля времени в образе попугая; убийцу-киборга, заключенного в 'теле' гоночного автомобиля; мусоросборщика с планеты Склеротто и т. д. Примем ради все той же интеллектуальной игры, которая нам предложена, и проследим, насколько увлекательной и непротиворечивой она окажется.
Говорить о каких-то серьезных социально-политических задачах особенно не приходится. За исключением антирасистской новеллы Доминика Дуэ, подобной задачи никто и не ставил. Но общий гуманистический настрой сборника очевиден, а не столь уже редкие вкрапления юмора и сатиры подчас вызывают улыбку, определенно помогая любителям строгой научной фантастики примириться с некоторой профанацией ее излюбленных коньков (например, 'Если вы такой умник, то скажите, где трупы?' Радомира Клабала). Тем более что такой рассказ, как 'Двурукая машина' Генри Каттнера, способен удовлетворить и самого строгого пуриста. Это классическая фантастика, ничего общего не имеющая с детективом. За исключением таких 'мелочей', как криминальная тематика и соответствующий ей местный колорит в виде кибернетической 'фурии', соединившей в себе сыщика-преследователя, тюрьму, а возможно, и палача.
Так что и в этом случае волей-неволей приходится задумываться над дозировкой обоих составляющих компонентов: фантастики и детектива.
В соответствии с поставленной тем или другим автором задачей они всякий раз смешиваются в различных концентрациях. В конечном итоге все решает талант. Но здесь я предоставляю читателю полную свободу мнений. Ведь в конечном итоге именно он - последняя и высшая инстанция, чей приговор не подлежит пересмотру. Итак, все обстоятельства 'дела' перед вами. Нужно лишь перевернуть первую страницу.
Еремей Парнов
