держали в руках оружие; очевидно, марсиан не раз обстреливали по ночам из засад. Охрана расположилась в палатках на заднем дворе, а важных особ провели в гостиную. Инспектор — высокий морщинистый марсианин, который, казалось, скрипел от старости, — опирался на руку единственного в его команде землянина. Как потом оказалось, этого полного лысого мужчину средних лет звали Хэлом. Меня и Крис попросили присоединиться к ним, и она, к моему великому удивлению, повела себя с необычайным обаянием, все время улыбалась, смеялась и без устали обносила гостей напитками. Я еще тогда подумал: к чему бы это?
Хэл подарил мне пачку сигарет, которых я не видел несколько месяцев, и поднял бокал.
— Я счастлив, что встретил таких радушных и… умных людей, — сказал он с добродушием старого политика.
Его громкий голос совершенно не соответствовал этой скромной уютной комнате. Семейное предание гласило, что однажды здесь принимали самого Томаса Джефферсона. Я кивнул, изобразив на лице холодную улыбку, но Крис с восторгом поддержала его тост.
— Мы пережили грубую и варварскую войну, — продолжал Хэл, — но теперь, слава Богу, она кончилась, и мы можем начать процесс восстановления. — Он с интересом взглянул на меня. — Мистер Арнфельд, возможно, и вы не против того, чтобы получить хорошую работу. Мы очень нуждаемся в посредниках на оккупированных территориях. — Он прочитал ответ на моем лице и повернулся к Крис: — Мисс… э-э… миссис Хоторн, а что вы на это скажете?
— Боюсь, что нет, — ответила она. — Мне надо приглядывать за маленькой дочкой. Но я представляю, какая это интересная работа.
Тут Хэла понесло. Он рассказал пару непристойных историй, которые явно смутили марсиан, однако они продолжали механически улыбаться. Дзуга произнес лишь несколько слов, а Реджелин говорил не больше, чем я. Беседу вели в основном Крис и Хэл. Это продолжалось вплоть до ужина, на который нас пригласили остаться. Из разговора я понял, что Хэл и Дзуга решили использовать наш дом в качестве своей базы в течение нескольких дней, отведенных для осмотра этого района. Я даже обрадовался, когда пришло время отправляться спать, и нам осталось показать гостям их комнату. Я перепоручил это Крис, и она повела гостей в спальню моих родителей.
Когда чуть позже мы встретились в коридоре, меня удивило ее покрасневшее от ярости лицо.
— Он ущипнул меня, — в бешенстве прошипела Киска.
— Ты сама напрашивалась на это, милочка, — ответил я. Она очень странно посмотрела на меня и тихо сказала:
— Они закрылись на ключ, но ты мог бы послушать, о чем они говорят.
Я подошел к двери и прислушался. Из комнаты доносилось невнятное бормотание, и мне не удалось разобрать ни слова.
Прошло два часа. Я сидел в своей комнате и читал. В спальне горела только лампа. Теплый ветерок влетал в открытое окно, покачивая шторы. И я настолько увлекся Хаусманом — удивительно прозорливым поэтом в наши дни, — что не заметил, как открылась дверь.
Крис тихо приблизилась ко мне и прошептала:
— Дейв.
Я удивленно поднял голову. Свет лампы вырисовывал на фоне ночи ее силуэт — маленькое чудо из тканей и мерцавших бликов. Она накинула халат на ночную рубашку, под которой угадывалась стройная фигурка. Мое сердце гулко заколотилось.
— Да? — ответил я.
— Пошли со мной, Дейв.
В ее голосе появились незнакомые напряженные нотки; глаза наполнились испугом.
— Мне хочется… чтобы ты тоже это услышал. Я встал, по-прежнему думая только о ее длинных локонах, ниспадавших на белые плечи.
— В чем дело? Твои соседи рассказывают пошлые анекдоты.
— Нет, и поверь, здесь не до смеха. — Ее напряженные дрожащие пальцы впились в мою руку. — Я… я подслушала их. С помощью той слуховой трубы. Сначала я хотела сделать это просто из нести. Мне и в голову не приходило, что все так обернется.
Я нахмурился:
— Это очень опасная привычка, Крис.
— Может быть, ты меня все же выслушаешь?
Она сердито топнула ногой, и в ее голосе появилась внезапная настойчивость.
— Они там о чем-то говорят, но это не похоже ни на один земной язык, понимаешь? Это не английский и не португальский… и вообще никакой.
— Наверное, они говорят по-марсиански, — ответил я, пожимая плечами. — А что тут такого?
— Да проснись же, Дейв! — вскричала она. — Я работала в Комцентре. — Крис снова перешла на шепот: — Меня считали там неплохим лингвистом. Я могу говорить на шести земных языках, знаю ваннзару и три других марсианских диалекта причем понимаю большую часть их слов. Но это что-то совсем иное. Они говорят совершенно по-другому!
Она схватила меня за руку и потащила к двери. Я пошел за ней, почувствовав вдруг какую-то тревогу и неуверенность.
— А если это шифрованный язык? — прошептал я. Мы вошли в ее комнату. Элис спала в детской кроватке, тихо похныкивая во сне. Я вздрогнул, представив то, что наполняло ее кошмары. Крис достала из-под кровати слуховой аппарат. Она привязала его к концу швабры и надела на узкий конец трубы тот самый шланг, который исчез из душа.
— Теперь все готово, — прошептала она, вытирая со лба капельки пота. — Дальше действуй сам.
Ко мне вернулась решительность. Я перегнулся через подоконник и, взяв швабру в правую руку, поднес трубку к открытому окну комнаты, в которой находились гости. Я прижал раструб шланга к уху и прислушался.
— Таховва шаб-ху гамиль вайчхак.
— Шакхир! Кесшуб умшаш вотиха.
По моей спине пополз холодок. Я тихо выругался и покачал головой.
Этот разговор на неизвестном языке и странное шипение казались нереальными в нашем мире. Но еще больше меня удивили свистящие полутона, какой-то рваный ритм слов, медленное восхождение и резкое ниспадание фраз, утробное бульканье и треск, которые сопровождали звуки. Я знал, что горло марсианина, а уж тем более человека, не могло бы осилить такие слоги.
Как бы там ни было, эти голоса не принадлежали Роберту Хэлу и Дзуге ай Замудрингу!
Я осторожно втащил трубку в комнату. Мои руки дрожали. Не говоря ни слова, мы долго смотрели друг на друга.
— Так кто же они? — наконец спросила Крис. — И какие они из себя?
Элис застонала во сне. Старые дедушкины часы громко отстукивали время, разгоняя ночную тишину.
— Не знаю, — шепотом ответил я. Она подошла ко мне, и я прижал ее к груди. Крис дрожала так сильно, что я слышал, как стучат ее зубы.
— Мы должны это узнать, — проговорила она сквозь зубы.
— Но как? — Все еще обнимая ее, я старался что-нибудь придумать, но мозги казались заржавевшими шестеренками. — К Реджелину обращаться нельзя. Кто его знает, как он отреагирует, а другой помощи нам ждать неоткуда.
— Надо получить какие-то доказательства, — сказала она испуганным диковатым тоном. — Тогда можно убедить марсиан…
— А если это их секретная новинка? — зашептал я. — Знаешь, так оно, наверное, и есть.
— Мы должны все это разузнать, — не унималась она. — Пойми, здесь Элис, а те… существа… прямо в соседней комнате.
Я целовал ее, слепо и жестко тычась губами в лицо; Крис прижималась ко мне, пытаясь обрести в объятиях былое спокойствие и уют.
— Нам ничего не удастся сделать, — сказал я. — Ничего! Мы бессильны. Но я останусь здесь и буду
