– Вы собираетесь уходить, мадам?
– Я собираюсь позвать полицейского.
– Это еще зачем?
– Чтобы он освободил меня от ненужной беседы с вами, господин Брике.
Мальчишка хитро прищурился.
– А вы давно из Вест-Индии, мадам?
И тут я все поняла. Да этот мальчишка, всем своим видом похожий на обитателя Двора чудес,[13] оказывается, разговаривает со мной вовсе не из преступных побуждений!
– Ты… ты пришел от Паулино, да?
– Да, если только вы говорите о таком черном-черном, как головешка, господине, страшно похожем на мавра.
– Паулино черный, но совсем не как головешка. Где он сейчас?
– Он-то? С ним дело скверно, мадам. Он прячется сейчас на чердаке дома, что на углу улицы Мовез- Пароль, рядом с кабачком папаши Крюшона…
– Погоди, – сказала я. – Какой еще папаша Крюшон? Паулино должен был быть здесь еще четверть часа назад. Почему он не пришел?
Брике пожал плечами.
– Похоже, он скрывается от фараонов.
– От полиции? Но его не должны искать.
– Стало быть, ищут, раз скрывается.
Эта логика показалась мне железной. С отцом я давно не виделась и не знала, преследует он Паулино или отказался от таких намерений. В любом случае я обязана помочь мулату.
Я протянула мальчишке золотую монету.
– Возьми. Это тебе за то, что ты передашь Паулино. Плутовские глаза мальчишки округлились.
– Ого! Двойной луидор? Да на такие деньги я могу жить два месяца!
Я взглянула на него с подозрением.
– Да вы не сомневайтесь, мадам, я все сделаю!
– Мне больше нечего делать, кроме как довериться тебе. Достав карандаш, я написала на клочке бумаги:
«Если вам действительно необходимо скрываться, поезжайте по адресу, который укажет вам посыльный. Деньги у вас есть. О необходимых указаниях я позабочусь. Через два месяца можете возвращаться в Париж без всяких опасений. Я буду рада видеть вас своим управляющим».
– А остальное я писать не буду, ты должен запомнить, – сказала я. – Бретань, замок Сент-Элуа близ Канкарно. Ты что-нибудь понял?
– Еще бы.
– Ну-ка, повтори.
– Бретань, замок Сент-Элуа близ Канкарно. Да чего тут повторять, и ребенок бы понял!
– Скажи Паулино, что его будут там ждать и что там он будет в безопасности… Скажи, что я вышла замуж и этот замок стал теперь моей собственностью… ты все запомнил?
По изумленно вытаращенным черным глазищам Брике я почувствовала, что произвела на него необыкновенное впечатление: он и мысли не допускал, что разговаривает с особой, которой принадлежат целые замки.
– Хорошо… я все передам, ваше сиятельство.
От прежнего обращения «мадам» он отказался. Улыбнувшись, я хотела дать ему еще денег, но не успела: Брике уже перепрыгнул через ограду, нырнул в кусты и скрылся за углом.
Танцы утомили меня, и граф де Водрейль любезно взялся проводить меня в салон. Я приняла его предложение. Проходя мимо большого золоченого зеркала, я не преминула вновь полюбоваться своим новым платьем, сшитым к балу у принцессы де Роган и уже завоевавшим множество комплиментов. Над платьем трудилась сама Роза Бертен и сотворила это маленькое чудо из роскошного сиреневого бархата со сверкающей диасперовой нитью, отделав его бесчисленными белыми вогезскими кружевами и муаровыми лентами, сплошь затканными золотом. Низкий вырез был заколот тяжелой сапфировой брошью – яркой, как сгусток морской синевы. Причесывал к сегодняшнему приему меня Леонар: волосы пышно подобраны на затылок и в золотистые пряди вплетены нити голубоватого жемчуга, один вьющийся локон спускается на грудь с чарующей изящной небрежностью… По счастью, Соланж де Бельер, самой красивой дамы Франции, на бале не было, а принцесса Монако, слывшая красавицей, была старше меня на десять лет – словом, нынешним вечером мне нечего было опасаться соперниц.
– Вы оставили мадам де Жаржей, граф – берегитесь! – сказала я смеясь. – И ради кого? Ради меня, своей старой знакомой!
– Ах, мадам, вы мне льстите. Я никогда не тешил себя надеждой назвать вас своей знакомой, и вы это знаете.
– Но и не слишком старались завязать со мной знакомство. На первом месте у вас всегда были кутежи и попойки с графом д'Артуа.
