Последний континент

— Не понимаю, с чего поднимать такой шум из-за какого-то кетчупа? Фасоль-то я всю собрал…

— Наедине? — удивился профессор современного руносложения. — Нас ведь семеро, не считая библиотекаря.

— Разумеется, но ВМЕСТЕ ВЗЯТЫЕ мы с ней наедине, — обрубил Чудакулли. — Могут пойти РАЗГОВОРЫ.

— Разговоры о чем? — встрял заведующий кафедрой беспредметных изысканий, как всегда немного отстающий от беседы.

— Ну, сам знаешь… — Профессор современного руносложения поджал губы. — Семеро мужчин, одна женщина… Я как подумаю, что начнут говорить люди…

— Ты предлагаешь выписать сюда еще шестерых женщин? Лично я категорически против! — твердо сказал завкафедрой.

— А может, надо лишь чуточку подождать — и дыра опять откроется? — спросил главный философ.

— Вряд ли, — Чудакулли покачал головой. — Думминг утверждает, что, пройдя через нее, мы тем самым нарушили чаростатическое равновесие. Эй, декан, а ты что думаешь?

— Это был всего лишь кетчуп, — откликнулся декан. — С любым может случиться.

— Я о нашем вынужденном пребывании на этом острове, — сказал Чудакулли. — Что будем делать? Мы должны действовать как команда, чтобы разрешить эту проблему.

— А что мы скажем госпоже Герпес? — прошептал главный философ. — Она-то думает, мы так ШУТИМ.

— Главный философ, мы взрослые, умудренные опытом волшебники, — возразил Чудакулли. — Шутят СТУДЕНТЫ.

— О да, по сравнению с нами они мальчишки, — пробормотал Думминг Тупс.

— Правильно. Мы шутки не шутим.

— Угу. Мы уж как дернем, так все вокруг вздрогнет, а по пустякам мы не размениваемся, — уточнил профессор современного руносложения.

— Ума не приложу, к чему поднимать такой шум из-за крохотного, едва заметного пятнышка от кетчупа! — горевал декан.

— Ни у кого нет в запасе подходящего заклинания? — воззвал Чудакулли.

— По-твоему, отправляясь в четыре утра на пляж, мы должны были запастись заклинаниями? — отозвался профессор современного руносложения.

— В таком случае будем полагаться на собственные силы, — подытожил Чудакулли. — Рано или поздно обязательно покажется корабль. Кроме того, господа, за нашими спинами многие годы Университета. Представители примитивных народностей без труда выжили бы в этом райском уголке. Но мы в отличие от наших неотесанных предков вооружены знаниями!

— А еще с нами госпожа Герпес, — вставил заведующий кафедрой беспредметных изысканий.

— С неотесанными предками она бы ни за что не осталась, — согласился главный философ.

— Ты что-нибудь понимаешь в лодках, декан? Если память мне не изменяет, ты, когда был значительно моложе и стройнее, выиграл первое место в соревнованиях по гребле, — заметил Чудакулли. — Кстати, заметь, в своем вопросе я очень ловко обошел тему простыней.

— Что ж, построить лодку не так уж и сложно, — пожал плечами декан, выныривая из моря грустных размышлений. — Даже представители примитивных народностей в состоянии построить лодку, а мы ведь ЦИВИЛИЗОВАННЫЕ люди.

— В таком случае назначаю тебя главой Комитета по постройке лодки, — сказал Чудакулли. — Возьми себе в помощь главного философа. А остальные пусть займутся поисками пресной воды. И пищи. Сбейте пару кокосов. В общем, действуйте.

— А ты что будешь делать, аркканцлер? — ядовито осведомился главный философ.

— Я возглавлю Комитет по добыче белка, — парировал Чудакулли и многозначительно взмахнул удочкой.

— То есть опять будешь удить рыбу? И какой от этого толк?

— А такой, главный философ. Будет чем поужинать.

— Ни у кого сигаретки не найдется? — воззвал декан. — Ужасно хочется курить.

Волшебники, ссорясь и продолжая обвинять в случившемся друг друга, разошлись в разные стороны.

А под покровом деревьев, среди палой листвы вдруг зашевелились корни. Множество очень маленьких растений принялись со страшной скоростью расти…

— Это последний континент, — сообщил Скрябби. — Его… сляпали в последнюю очередь и… немного не так, как остальные континенты.

— А по-моему, он выглядит довольно-таки старым, — хмыкнул Ринсвинд. — Даже древним. И холмы эти тоже выглядят вполне по-древнему. Как самые настоящие холмы.

— Они были созданы тридцатитысячелетними.

— Да ты посмотри на них! Им же миллионы лет, не меньше!

— Точняк. Их создали тридцатитысячелетними миллионы лет назад. Время здесь, — кенгуру пожал плечами, — течет иначе. Его… склеили по-другому — врубаешься?

— Кому рассказать, не поверят, — покачал головой Ринсвинд. — Я, нормальный, здоровый человек, сижу здесь и слушаю россказни кенгуру. Это так, к слову.

— Между прочим, мне очень трудно подыскивать такие слова, чтобы ты все понял, — упрекнул его кенгуру.

— Отлично, продолжай поиски, рано или поздно найдешь. Хочешь бутердброд с вареньем? Это кружовник.

— Не хочу. Я, друг, придерживаюсь строгой травяной диеты. Послушай…

— Не так-то часто попадаются кружовниковое варенье. Или кружовничье — как правильно? Малиновое, клубничное — сколько угодно. Даже черносмуродиновое. На сто банок лишь одна — кружовник. О, извини, продолжай.

— Ты правда хочешь слушать дальше? Или смеешься надо мной?

— А ты видишь на моем лице улыбку?

— Ну ладно… Ты когда-нибудь замечал, что на больших пространствах время течет медленнее?

Бутерброд замер на полпути ко рту Ринсвинда.

— Замечал. Но ведь это только так КАЖЕТСЯ.

— Думаешь? Когда создавался этот континент, времени и пространства оставалось совсем немного. Вот и пришлось их перемешать, чтобы все работало. Тут время происходит с пространством, а пространство происходит со временем…

— Отличное варенье, но, знаешь, вот ем и думаю: наверняка ведь рано или поздно попадется кусок сливы, — с набитым ртом проговорил Ринсвинд. — Или, к примеру, ревеня. Ты не поверишь, но так делают сплошь и рядом. Запихивают в банку ягоды и фрукты подешевле. Я как-то в Анк-Морпорке познакомился с одним типом, который варенье варит, так он рассказывал, чего туда только не суют — и объедки, и красители, а я спросил, ну а как же малиновые косточки, а он и говорит: так они ж из дерева. Из дерева! Мол, для этого у них специальный станок, чтобы косточки разных размеров точить. Представляешь?

— Друг, может, ты прекратишь нести эту чушь о варенье и придешь в себя?

Ринсвинд опустил бутерброд.

— О боги, надеюсь, что не приду, — вымолвил он. — Сам подумай: я сижу в пещере, расположенной на континенте, где никогда не бывает дождей и где кишмя кишат всякие кусачие твари, и разговариваю — только не обижайся — с каким-то травоядным, которое пахнет будто любимый коврик легко возбудимых щенков, а недавно я обрел способность находить в самых неожиданных местах бутерброды с вареньем и всякие пирожки, и на стене древней пещеры мне показали весьма странный рисунок, а еще меня предупредили, что тут абсолютные нелады со временем и пространством, — и после всего этого вышеупомянутый травоядный кенгуру хочет, чтобы я ПРИШЕЛ В СЕБЯ? Когда задумываешься надо всем этим, невольно задаешься вопросом: а я-то тут при чем?