Декан довольно потер лицо. Ни единого прыщика.
— Уж пять минут-то могли бы дать мне побыть молодым, — ворчливо произнес он. — Что это было?
— Временной провал, — объяснил Чудакулли. — Ты уже с ними сталкивался. О чем ты вообще думал?
— О сексе.
— Ну да, конечно… Глупо было спрашивать. — Чудакулли окинул взглядом пустынный берег. — Господин Тупс считает, что можно… — начал он, и осекся. — О боги! Там
К ним двигалась молодая женщина. Покачивая бедрами.
— Ого-го, — сказал декан. — Это, случаем, не дикарка?
— Дикарки должны носить юбки из травы, — покачал головой Чудакулли. — А это… Что это такое, Тупс?
— Саронг.
— А мне так и саронга вполне достаточно, ха-ха! — оживился декан.
— Сразу хочется помолодеть лет этак на пятьдесят, — произнес заведующий кафедрой беспредметных изысканий.
— Мне хватило, — заявил декан. — Кстати, кто-нибудь заметил, как я удачно пошутил? Тупс сказал, мол, это саронг, а я…
— А в руках она что держит?
— …Нет, послушайте, а я ему и говорю, мол, мне…
— Кажется… кокосы… — приставив к глазам руку козырьком, определил Думминг.
— Скорее нечто
— …Мне саронга вполне достаточно, типа…
—
— … Мне все равно, юбка из травы или…
— Интересно, откуда она этот кокос взяла? — осведомился профессор современного руносложения. — Или он сюда приплыл, как и мы?
— … Да послушайте же, когда Тупс сказал о саронге, я…
— Кого-то она мне напоминает. — Чудакулли задумчиво потер подбородок.
— Я как-то был в Музее Своеобычных Необычностей, — вступил в беседу главный философ. — Так там есть один прибор, называется коко… гм… мер. Да, кокомер. Весьма любопытной формы. Бьюсь об заклад, вы ни за что не догадаетесь, о ком я при виде его сразу подумал!
— Уж не о госпоже ли Герпес? — предположил Думминг.
— Гм, должен признать…
— Лично мне этот прибор показался лишь слегка забавным, — ехидно заметил декан.
— А ведь это она и есть, — сказал Чудакулли.
— …Сначала я подумал о кокосе, ну а потом…
Главный философ внезапно осознал, что его никто не слушает. Он обернулся, посмотрел, выдавил: «Ммяяя…» — и рухнул на песок.
— Йа не совсем поняла, что произошьло с госьподином библиотекарем, — произнесла госпожа Герпес голосом, от которого главный философ даже в обмороке забился мелкой дрожью.
Кокос открыл глаза и воззрился на волшебников так, словно увидел нечто ужасное. Но такой взгляд для младенцев-орангутанов абсолютно нормален. Тем более если учитывать, что данный младенец- орангутан смотрел на декана.
— И-ик! — произнес он.
Чудакулли прокашлялся.
— Что ж, по крайней мере форма у него сейчас правильная, — сказал он. — Э-э, а вы, госпожа Герпес? Вы как себя чувствуете?
— Ммяяя, — подал голос главный философ.
— Замечательно, благодарю, — ответила госпожа Герпес. — Йа пребываю в юдивительной гармонии с окрюжающим миром. Не знаю, может быть, это от морской воды, но так прекьрасно йа себя не чувьствовала уже очень давьно. Но йа оглянюлась и вдрюг ювидела этю чюдеснюю человекообразнюю малюткю…
— Думминг, будь так любезен, брось главного философа на минутку в море, — попросил Чудакулли. — Туда, где не слишком глубоко. Если пойдет пар, не обращай внимания.
Он взял госпожу Герпес за свободную руку.
— Не хочу вас волновать, дорогая госпожа Герпес, — начал он, — но полагаю, шока все равно не избежать. Во-первых, и прошу вас, только не поймите меня неправильно, было бы неплохо, если бы вы надели что-нибудь посвободнее. — Он сглотнул. — Слегка.
Блуждая по влажным и пустым просторам, казначей также пережил некоторые возрастные изменения, однако для человека, способного провести полдня, представляя себя вазой с цветами, это были сущие пустяки.
А вот что действительно привлекло его внимание, так это огонь. Горел плавняк, вытащенный из моря. Оттого что топливо было перенасыщено солью, пламя имело синюю каемку.
Рядом с костром лежал мешок из шкуры животного.
Мокрая земля рядом с казначеем вдруг расступилась, и из трещины наружу вырвалось дерево. Оно росло так быстро, что капли дождя, падая на распускающиеся прямо на глазах листья, тут же превращались в пар. Но все это казначея не удивило. Его вообще почти ничто не удивляло. Кроме того, до этого момента он ни разу не видел, как растет дерево, поэтому и не мог знать, какая скорость его роста считается нормальной.
Затем земля неподалеку взорвалась еще несколькими деревьями. Одно росло так быстро, что прошло весь путь — от молодого деревца до полусгнившего пня — за несколько секунд.
И тут у казначея возникло ощущение, что он не один. Их, других, он не видел и не слышал, но что-то внутри его упорно твердило: они здесь. С другой стороны, казначей за долгие годы привык к присутствию людей, которых, кроме него, никто не видел и не слышал. Не один час провел он за приятной беседой с той или иной исторической личностью. Кстати, стены тоже были очень интересными собеседниками.
В целом казначей был (в зависимости, с какой стороны смотреть) либо самым подходящим, либо, наоборот, самым неподходящим человеком для личной встречи с божеством.
Из-за скалы показался старик. Он был на полпути к костру, когда его взгляд упал на волшебника.
Как и у Ринсвинда (который нормально относился ко всем, но не все почему-то нормально относились к нему), в душе у казначея не было места расизму. В качестве цвета кожи черный казался просто небесной лазурью по сравнению с некоторыми цветами, которые ему доводилось видеть. Хотя человека такой черноты, каким был этот, казначей видел впервые. Старик пристально смотрел на него. По крайней мере, казначею казалось, что старик смотрит. Глаза незнакомца были так глубоко посажены, что утверждать наверняка казначей не взялся бы.
Как человек воспитанный, казначей не мог не поприветствовать старика:
— Ура! Так это розовый куст?
Старик кивнул — с довольно озадаченным видом. Потом подошел к сухому дереву, отломил ветку и сунул ее в огонь. После чего уселся и стал наблюдать, как она горит, с таким видом, словно предавался самому увлекательному занятию на свете.
Казначей же уселся на камень напротив и стал ждать. Что касалось игры в терпение, эти игроки были достойны друг друга.
Время от времени старик поглядывал на него. Казначей время от времени улыбался. Пару раз он помахал старику рукой.
Наконец горящая ветка была извлечена из огня. Другой рукой старик подхватил мешок и двинулся между скал прочь. Казначей последовал за ним.
