более, да отсохнет рука, грабящая молодоженов, — изрекает она с какой-то горькой патетикой.
Ну вот! Слезай, приехали!
— Анечка… — начинаю я с укоризной.
— Стоп! Ни слова больше. Я сама все знаю. Не кто иной, как я, сосватала тебе Натаху. Это все моя идея. Хотя, признаться, скорость, с которой ты претворил её в жизнь, меня восхитила. Не обращай внимания на мои колкости. — Она кладет свою руку поверх моей. — Пожалуйста. Я действительно за вас очень рада… — Она вздыхает и на минуту замолкает, думая о чем-то своем. — Я так рада, что аж плакать хочется. Прости. Что возьмешь со слабой женщины? Даже если она сильная? Все. Проехали. К делу. То, что я притащила — интересно?
— Очень! Ты не представляешь себе, как я тебе благодарен.
— Да уж постараюсь представить. Что ещё нужно?
— Ой, и не спрашивай. Столько всего, что и подумать страшно.
— А если вдруг?
— Имена поставщиков, имена приемщиков, крыша, сроки и направления поставок, объем и места закупки — только перечислять, и то час времени уйдет.
— Хорошо. Допустим. А где все может быть?
— В виде золотого песка в десятках удаленных друг от друга мест. В концентрированном виде, так сказать, слитками в голове и, возможно, в компьютере Тараса Горелова.
— Так нужно их изъять оттуда! — безапелляционно заявляет Птаха.
— Хорошо бы. Вопрос — как?!
— Сашенька, ты рассуждаешь ну, прямо как маленький. Взрослый дядя. Мог бы знать, что путь к сердцу мужчины, при умелом, естественно, обращении, лежит через постель. К его компьютеру и остальным частям тела, в общем-то тоже.
— Ты предлагаешь… — я отлично понимал, о чем говорила Птаха, но в этот момент мной овладело такое жгучее желание раскрошить этот самый компьютер о башку Тараса Горелова, что совладать с ним мне стоило огромного труда.
— Я говорю что-то не то? Разве такой способ не входил в обычную практику всех тайных служб с библейских времен и по сей день?
Уколоть меня сильнее Аня, пожалуй, не смогла бы при всем желании. Своими руками уложить в постель какому-то малохольному ублюдку свою любимую женщину, а Птаха была и оставалась ею, невзирая ни на что, для того, чтобы выкачать из этого недоноска информацию?! Да, черт возьми, ради чего бы то ни было!
— Саша. Эй, ты где? Спусти пар. Что за сцены из Отелло? Тоже мне, мавр венецианский выискался! Запомни, любимый мой, я не твоя и ничья-либо другая. Я своя. Ты о частной собственности в школе проходил? Так вот. У меня частная собственность на свое тело. Это ясно? Запомни на всякий случай, чтобы впредь у нас не возникали разногласия по данному вопросу.
— Запомню.
— Ну вот и славно. А теперь, поскольку, как мы помним, я в деле, товарищ командир, я желаю идти добровольцем.
— Послушай, доброволец. Ты в деле. Это верно. Но уже так случилось, что я здесь главный. А поэтому — без команды не стрелять!
— Глазами? — насмешливо спрашивает Аня. — Сашенька, не глупи. Смотри сам. У вас есть три способа изъять искомую информацию. Похитить вашего секретоносителя. Это раз. Следующий вариант — изъять его компьютер. Или же, если он подключен к сети, влезть в него. Но насчет сети я, честно говоря, сильно сомневаюсь. Скорее все самое ценное содержится в сундучке типа «Notebook» за семью печатями. И если с первыми двумя вариантами у вас возникает ряд глобальных проблем, в моем случае их фактически нет.
— Ты так считаешь? Тогда внеси в свои расчеты, что от тебя до меня — один шаг и, при желании его можно довольно легко сделать. Во всяком случае, отбрасывать такую возможность никак нельзя.
— Это верно. А ты хочешь и рыбу съесть, и но не замочить? Ничего у тебя из этого не выйдет. На то ты и профессионал, чтобы все четко разработать и свести риск до минимума. Иначе никак, — с жаром заявляет она. Потом, чуть помолчав, улыбается. Да ты не бойся, Сашенька, все равно я люблю только тебя.
— Ладно — с трудом выдавливаю я, преодолевая неисчислимые муки совести, ревность… Бог весть чего, но чертовски неприятно. Обсудим. Сама, во всяком случае. Не суйся.
— Есть! — Птаха одаривает меня абсолютно мною незаслуженной улыбкой и подносит руку к голове жестом, напоминающее нечто среднее между пионерским салютом и изгнанием назойливой мухи — Не извольте сомневаться, Ваше высокоблагородие! Ладно, если у тебя ко мне больше никаких очередных вводных нет, то я, пожалуй, пойду. Обеденный перерыв скоро закончится, а мне ещё надо добраться до банка — это раз, и съесть что-нибудь по дороге — это два. Потому как есть очень хочется, и пока я тут жертвую собой ради общего дела и твоих, Сашенька, красивых глаз, время уходит безвозвратно. Пока, мой милый. Натали от меня привет и поздравления.
Поцелуй на прощанье и удаляющийся стук каблучков по асфальту. Ушла, растворилась в людском потоке, унеслась одним из бесчисленных течений Великого Шумного Океана, именуемого Москвой.
Я гляжу вслед, и который раз поражаюсь своей подружке. За пятнадцать лет оперативной деятельности мне пришлось иметь дело с десятками, если не с сотнями агентов, или, как у нас их изящно именовали, сторонников, во многих странах мира. Были среди них приверженцы разного рода бредовых идей — дрова в топке мировой революции; были откровенные продажные негодяи — и эти, пожалуй, приятнее всех; были отпетые авантюристы, берущиеся за дело из любви к риску; встречались скучающие денди, полагающие развеять предательством свой неутолимый сплин; но вся сия галерея моральных уродов, вся эта кунсткамера и паноптикум, к которым, в общем-то, принадлежал и я сам, каким-то непостижимым образом приобретала статус героев, освещенная вот такой вот щедрой жертвенностью любящей женщины. Чем я мог вознаградить её за это? Ничем. И тем более я никогда не смогу себе простить, если с ней что-то вдруг случится. Птаха, Птаха, задала ты мне задачку, нечего сказать! За все, тем более за все хорошее, приходится платить. И когда речь не идет о деньгах, сто раз следует подумать о цене…
Увлеченный этими грустными размышлениями, я уныло просматриваю принесенные материалы. Информация ценная и действительно очень дорогая, но расшифровывать её — не один день работы. Ничего, скинем Бирюкову. Он у нас спец по подобным шарадам и ребусам. Я бросаю взгляд на часы. Минутная стрелка неумолимо приближается к верхней отметке, напоминая о предстоящей встрече на Лубянке. Пожалуй, стоит на всякий случай перезвонить, уточнить, не произошло ли каких-либо изменений в наших планах, встреча — встречей, а полученную от Птахи документацию все равно следует скинуть в заранее для то оборудованное «дупло». Не тащится же с ними к их превосходительству? Можно, конечно, позвонить отсюда, из Управления, но, пожалуй, это неосмотрительно. К чему лишний раз светить маршрут своего движения. Звонок из Управления Внутренних Дел, сколько бы невинен он не был, неминуемо возбудит интерес с той стороны провода. Нужен ли нам такой интерес? Не нужен! А потому делаем отсюда ноги. Пожалуй, штаб Сухопутных войск для моего звонка — самое подходящее место. И вопросов поменьше, и от Лубянской площади рукой подать.
После пятой цифры телефон издает характерный, хотя и едва различимый обычным ухом щелчок, знаменующий, что абонент автоматически взят на прослушку. Впрочем, ничего другого и не ожидалось.
— Дежурный по управлению старший лейтенант Иваньков, — слышится в трубке суровый голос офицера связи. — Слушаю вас.
— Майор Александр Лукин к генерал-лейтенанту Банникову. Мне на сегодня назначено.
— Прошу вас минуту подождать.
Вместо ФСБшного баритона до меня доносится какая-то веселенькая музычка. Что-то вроде: трень- брень, тра-ля-ля, тра-та-та-та, тра-ля-ля.
— Майор Лукин, — вновь всплывает из ниоткуда голос дежурного офицера, — генерал-лейтенант Банников на совещании и сегодня вас принять не сможет. Он просил перезвонить ему завтра в десять- ноль-ноль.
