глубокий, огромный фьорд, и его высокие скалистые утесы тянулись на юг, насколько хватало взгляда. За их вершинами не было видно, где остров заканчивался, но Виктор предположил, что его княжество Ванахейм, должно быть, ничуть не меньше по размерам, чем Исландия.
Поблизости находились плохо обработанные участки земли, очевидно, принадлежавшие жителям деревни, самой типичной средневековой деревни, словно сошедшей сюда с древних миниатюр.
Большинство из хозяйственных построек и убогих лачуг, в которых жили эти люди, были точными копиями Дома вождя и отличались от него только меньшими размерами. Они представляли из себя примитивные строения с деревянными дверями, со стенами, обложенными дерном. Виктор заметил жалкие огороды и высокие стога сена рядом с низенькими сараями, в которых, очевидно, держали домашних животных. Возле некоторых хижин, прямо на грязных дворах, хлопотали женщины, занимаясь приготовлением пищи, а детишки забавлялись примитивными игрушками из палочек и камней. Прямо за поселком несколько человек вспахивали поле деревянными плугами, покрикивая на волов.
Виктор покачал головой и критически усмехнулся. М-да, действительно, он оказался в совершенно другом времени. Ну и дела! По логике вещей, ему бы следовало сейчас чувствовать ужас при одной мысли о своем внезапном перемещении из безопасного, устроенного существования в двадцатом веке. И он, действительно, ощущал растерянность и неуверенность. Но, с другой стороны, его возбуждало фантастически необычное положение, в котором он оказался, и возможность испытать свои физические возможности. Время, в котором жизнь и смерть зависели только от его умений, стойкости и силы духа, – это время давало отличный шанс проверить и свои умственные способности. Была и еще одна удивительная особенность его теперешнего существования – то состояние раздвоенности, известное ему, как ощущение «другой жизни», – здесь, сейчас отсутствовало.
А есть ли в этой его жизни место для Рейны Похитительницы? Виктор вновь, уже в который раз, вспомнил свою драматическую и пугающую встречу с этой земной валькирией. Как все же странно, что она, так напоминает ему женщину, которую он любил совсем недавно, или еще будет Любить. Она похоже и не представляла себе, что он ей известен, и что она его любит.
Интересно, что сейчас чувствует настоящая Моника в далеком двадцатом столетии. Скучает ли она о нем? Может быть, кого-то там обвиняют в том, что он погиб во время съемок последней сцены? Да умер ли он?
К своему удивлению Виктор, несмотря на свою печаль по оставленной где-то там, в бездне времен, Монике, не ощущал особой тоски или боли по всем остальным своим знакомым и близким людям. Ему было понятно, что жизнь там стала бессмысленной после того, как Моника ушла от него и была потеряна всякая возможность создать с ней семью. Напротив. В этих мрачных и неуютных временах вызов, брошенный ему Рейной, женщиной-воительницей, давал новый шанс.
«Если только он сможет хорошенько с ней познакомиться, до того как она прикончит его», – меланхолично подумал Виктор и уже собрался предпринять новое обследование подвластных ему земель, как вдруг заметил появившегося между домами мужчину, в котором он узнал Свена. Воин подошел к своему конунгу:
– Приветствую тебя, ярл! Как ты себя сегодня чувствуешь?
– Кажется начинаю понемногу приходить в себя. Скоро совсем привыкну.
Свен нахмурился и поскреб светлую бороду.
– Как ты странно разговариваешь, ярл. Может быть это связано с тем испытанием, которому подвергли тебя боги?
– Слушай, можем мы с тобой поговорить, как равные? – вместо ответа произнес Виктор.
– Зачем ты хочешь стать ровней мне, ярл? – недоумевая, спросил Свен. Виктор засмеялся.
– Ты знаешь, мне сейчас очень нужен друг!
– Но мы и так больше, чем друзья, – сказал воин. – Разве ты не помнишь как пять зим назад мы с тобой стали кровными братьями?
Виктор покачал головой.
– Не может быть! Мы, действительно, кровные братья?
– Ну конечно! Как заведено, по обычаю предков, мы смешали нашу кровь во время священной церемонии и стали побратимами. А потом мы пировали до рассвета, делили женщин на одном ложе и принесли в жертву Одину самого сильного раба. – Услышав такое, Виктор побледнел, и Свен схватил его за руку. – Ярл! – воскликнул воин, – тебя бьет дрожь, словно весеннего новорожденного ягненка. Может тобой овладела черная немочь?
Оглянувшись вокруг, чтобы убедиться, что никто их не слышит, Виктор, вполголоса, доверительно сказал:
– Знаешь, Свен, с той самой минуты, как я вернулся из Валгаллы, я совершенно ничего не помню о своей жизни здесь.
Свен удивленно приподнял бровь:
– Неужели ничего?
Виктор попытался объяснить свое состояние.
– Понимаешь, это такое чувство, как если бы моя память о Ванахейме была записана на пергаментном свитке, который теперь стал абсолютно чистым.
Свен задумчиво кивнул.
– Я и другие воины, уже подумали о чем-то подобном. Мы говорили об этом после того, как покинули тебя вчера ночью. Да, ярл, ты выглядишь поистине таким же растерянным, как Тор, утерявший свой молот[10].
Виктор хмыкнул:
– Хорошо сказано!
Свен задумчиво поскреб бороду.
