– Ну а теперь… – Он мельком, но достаточно нетерпеливо взглянул на часы, давая понять, что будет рад от нее отделаться.
Разве можно было винить его за столь естественное желание?
Тони потратил столько труда и денег, чтобы достать билеты на игру «Ред соке», а она сумела испортить это радостное событие буквально после первого же вбрасывания.
Когда Тони убедился, что травма, полученная Лией, совершенно пустяковая, он даже предложил ей остаться на стадионе, но она уже прокладывала себе путь сквозь толпу, не чая вырваться со стадиона.
Лию терзала только одна мысль – ее ударил неудачно брошенный мяч, но ведь всем известно, что телевизионные камеры на соревнованиях всегда следят за мячами.
Попало ли ее лицо на телеэкран?
Если да, то насколько было оно узнаваемым?
Смотрели ли телевизор люди из ее прошлого?
Лия допустила слабость, поддавшись устрашающим мыслям, повергшим ее в панику. Нет, надо что-то предпринять, чтобы избегнуть…
Сидя в машине по дороге домой, Лия едва удерживалась от того, чтобы не зарыдать в голос. Ей хотелось выпрыгнуть из машины и бежать, бежать без оглядки… Если бы бегство позволило ей спастись.
Год назад ей казалось, что это возможно: Лия думала, что все получится, если бежать достаточно быстро, чтобы вырваться из их мертвой хватки.
Теперь же сама мысль о бегстве казалась глупой и бесполезной.
Она не сможет убежать.
Она не сможет спрятаться.
Рано или поздно они ее все равно найдут.
Если не сегодня, то через неделю, через год.
«Нет!» – дико вскричал внутренний голос, заглушая слова, которые говорил ей в этот момент Тони.
Не думай так, не думай. Не смей поддаваться страху. Нельзя вечно жить в ужасе.
Нет, нельзя сидеть вот так, бессмысленно трястись от страха и ждать, когда тебя обнаружат и уничтожат.
«Но бежать ты тоже не можешь», – услужливо подсказал внутренний голос.
Хотя, с другой стороны, ты создала себе легенду, сочинила другую жизнь, и никто ничего не заподозрил. Продолжай в том же духе, и все будет в порядке. Просто надо все спланировать, четко придерживаться плана и не совершать больше таких глупых ошибок.
Нет никакого резона собирать чемоданы и снова бежать, еще не время. Тем более что существует довольно большая вероятность, что ее лицо не попало в объектив камеры.
Во-первых, она стояла спиной к камерам, а во-вторых, упала тотчас, как только в нее попал мяч…
Даже если она и смотрела на поле, то продолжалось это несколько долей секунды, а кто сможет рассмотреть что-то за такое короткое время?
Словом, хватит сходить с ума по пустякам.
Но она не могла перестать бояться.
Не могла.
Лия не могла избавиться от своей паранойи, которая преследовала ее последний год.
Она ничего не может с этим поделать.
Того, что случилось, не изменить.
И она не может, да и не должна шарахаться, как затравленный олень, от шороха в зарослях, за которыми прячутся – а может быть, и не прячутся – охотники.
– Лия?!
Она взглянула на Тони, который рассматривал ее в тусклом свете висевшей под навесом подъезда лампочки.
– Прости, – извинилась она. – Я, кажется, задумалась. Что ты говоришь?
Оказывается, он просто поблагодарил ее за то, что она провела с ним время, и сказал, что они еще встретятся.
Впрочем, нет, он сказал: «Могу ли я встретиться с тобой еще раз?»
Она не была ни удивлена, ни разочарована.
Лия испытала одно-единственное чувство – огромное облегчение оттого, что сможет наконец вернуться к своему уединению и избавиться от любопытных глаз и ненужных расспросов.
Лия заторопилась домой, а Тони едва ли не бегом кинулся к своей машине, стоявшей у тротуара с незаглушенным мотором.
Она не стала смотреть из окна, как он отъезжает, и знала, что Тони не смотрит на ее окно в зеркало
