Брак, беззастенчивые денежные воротилы и спекулянты, не отличавшиеся ложной скромностью, сколотили солидное состояние, хотя глас народа уже десять лет тщетно обличал их самих. Что касается канцлера короля Наваррского, которого нельзя было казнить как каноника, то его убили неизвестные, когда его перевозили из одной тюрьмы в другую…
Когда в октябре регент хотел возобновить следствие и отдать под суд новых подозреваемых, парижане заволновались. Карл был достаточно чуток, чтобы понять, что заходит слишком далеко. Сделав, чтобы не потерять лица, вид, что продолжает это дело, он стал его затягивать. В конечном счете подозреваемых отпустили.
Впрочем, настало время подумать о другом. Дофин победил по всем пунктам, причем в момент, когда он уже считал, что все потеряно. Уже давно прекратили говорить о реформе в королевстве. «Делегатов» оставили, чтобы собирать королевский налог, но теперь обходились без Штатов — отныне «делегаты» будут назначаться королевской властью.
Попытка установить опеку нации над монархией не удалась. Когда через несколько лет снова заговорят о выборах членов парламента и даже канцлера Франции, эта идея будет отражать стремление к сплоченности корпораций государственных служащих. Это будет победа кооптации, а не демократии. Как и в 1358 г., когда он был регентом, Карл V в дальнейшем всегда будет править, опираясь только на философию своих советников.
Следует ли сказать, что этот хрупкий молодой человек железной рукой насадил реакцию именем королевской власти? Конечно, нет. В соответствии со своим характером Карл лавировал, хитрил, выдергивал отдельные нити, пользовался случаем, рассчитывая, что время все уладит. Проницательный наблюдатель событий, он умел их направить, не пытаясь им противодействовать. Тем не менее он считал, что проиграл партию, и в самом деле едва не проиграл ее. В этом уже был весь Карл V: больше чувства меры, чем героизма, и умение мудро выжидать. У «жаков» был свой шанс, и парижские бюргеры не любили слишком затянувшиеся авантюры.
Глава IX
Расчлененная Франция
Если дела в Париже вновь пошли привычным ходом, политический небосклон тем не менее ясным не был. Регент не обладал властью над тремя четвертями королевства. Налог поступал еле-еле. Курс монеты падал: с 1356 по 1360 г. она потеряла девять десятых стоимости. Что касается войны с англичанами, она, несмотря на Бордоское перемирие, постоянно проявлялась в бесчисленных стычках, в отношении которых никто по-настоящему не знал, стараются ли английские солдаты для своего короля или просто-напросто пытаются выжить за счет населения.
В свое время Эдуард III и Иоанн Добрый, каждый со своей стороны, набирали под свои знамена всех подряд. Перемирие сразу же не оставило всем этим людям иных средств к существованию, кроме грабежа, и иного развлечения, кроме насилия. Среди них были англичане, но встречались также и немцы, испанцы, итальянцы. К ним добавлялась наваррская армия, состоящая из банд, действия которых согласовывались лучше или хуже, столь же разношерстная и столь же праздная, как и армия английского короля.
Время от времени какой-нибудь капитан устраивал настоящий набег, не завязывая сражений с противником, но опустошая сельскую местность и угрожая городам. Так, бывший ткач Роберт Ноллис прошел от Бретани до Бургундии во главе своего английского отряда, наведя ужас на долину Луары, заставив откупиться Оксер, предав огню сто деревень и столько же приоратов. Во время другого набега едва не взяли Амьен. Низовья Сены были во власти наваррцев, чьих крепостей было достаточно, чтобы парализовать всю торговлю. Редкие отряды регента вели себя не лучше: Арно де Серволь, которого называли Протоиереем, потому что он раньше был клириком, бесчинствовал в сельской местности Берри и Ниверне, разграбил Невер и без всякого стеснения перебил там нотаблей. Еще через двадцать лет одно упоминание его имени вгоняло в дрожь население.
В большой Аквитании дела обстояли еще хуже. Англичане с легким сердцем предвосхищали будущий договор и вели себя в Керси и Лимузене так, словно эти земли уже принадлежали им. Никто не мог оспорить у них эту территорию. Население давно ясно поняло, что в Аквитании имя Валуа уже ничего не значит. Крестьяне, которым надоедало, что их не защищают, а англичане жгут их урожай, очень часто решали платить английским компаниям за то, чтобы те позволяли им обрабатывать землю и складывать хлеб в амбары.
Регенту Карлу понадобилось несколько месяцев, чтобы перехватить инициативу. Он нашел какие-то деньги, набрал войска, нанял более серьезных капитанов, чем Протоиерей. Мутон де Бленвиль — по- настоящему его звали Жан де Моканши, сир де Бленвиль, — возглавил поход в родную Нормандию, на Гравиль и на Сен-Валери-сюр-Сомм. Бывший солдат Иоанна Доброго Ле Бодрен де ла Эз вернулся на службу в Руанской области и немало досаждал англичанам, пока те не взяли его в плен. С маленьким отрядом в пятнадцать рыцарей Жан де Вьенн, будущий адмирал Франции, точно так же тревожил наваррцев в Бургундии. Бретонец Бертран Дюгеклен, капитан Понторсона и Мон-Сен-Мишель с 1357 г., принял командование в области Мелёна. В 1360 г. он стал рыцарем-баннеретом и наместником короля в графствах Алансон, Мен и Анже.
Пока англо-наваррцы хозяйничали в этих краях, они успели стать непопулярными. Поэтому население в целом помогало королевским войскам, когда те вновь появились на севере королевства. Во время осады Сен-Валери армия регента усилилась за счет ополчений из Амьена, Арраса, Абвиля, Булони, Руана и даже из Турне. Горожане Руана сыграли решающую роль в освобождении Лонгвиля, горожане Кана — в очистке от противника деревень в окрестностях города, где прежде долго господствовали англо-наваррские крепости, как Крёйи.
В Труа ответными действиями горожан руководил епископ. В Реймсе, где на архиепископа Жана де Краона полагаться было трудно, жители города сумели отстранить его от руководства обороной города, так же как и замка. Затем, чтобы показать свои предпочтения, жители Реймса взяли Руси именем французского короля.
Как прежде феодалы, теперь объединялись города, чтобы изгонять противника общими усилиями. Так, Реймс, Шалон, Ретель сформировали настоящую сеть с целью взаимопомощи, согласованного контроля окрестностей, оживления экономики.
Самой удивительной была храбрость крестьян, проявленная в боях с англичанами. Еще шесть веков популярным сюжетом патриотической пропаганды будет история «Большого Ферре», из которого простодушные сказители быстро сделали нечто среднее между римским Геркулесом и патриархом Иаковом, борющимся с ангелом.
Дело было в Лонгёй-Сент-Мари близ Крёя, в самом сердце той местности, где год назад восстали «жаки». С согласия аббата Компьеня, их сеньора, около двухсот крестьян Лонгёя и окрестностей укрепили усадьбу и укрылись там, опасаясь латников, к какой бы нации те ни принадлежали. Их капитаном был крестьянин по имени Гильом л'Алу. Его помощником был местный деревенский великан, крепкого сложения, со стальными мышцами, которого назвали Большой Ферре. Притом он был прекрасным человеком, бесхитростным, но очень дисциплинированным. Его хвалили за честность. Он был образцом крестьянских достоинств.
Созданию его репутации немало способствовало природное бескорыстие. В то время как дворяне наживались на пленниках, требуя с них выкуп в зависимости от их богатства. Большому Ферре ни на миг не приходило в голову обратить свою храбрость в деньги. Своих врагов он просто убивал. И не менее честный кармелит Жан де Венетт с восхищением подсчитывает англичан, которых Большой Ферре уложил один, топором. Этот топор обычный человек едва мог поднять на уровень плеч, и то двумя руками.
Ход мыслей славных крестьян Лонгёй-Сент-Мари и окрестностей был очень прост, и почти так же, не особо думая о патриотизме, рассуждали все, кто брался за оружие, чтобы лучше или хуже бороться с англичанами в 1359 г.:
