В последующие годы Александр взял за привычку часть своего отдыха от государственных дел проводить в Биаррице. По отношению к Драге он вел себя по-дружески, но несколько отстраненно, и сцена на пляже больше не повторялась. Постоянно сопровождаемый Лазой Петровичем, Александр, казалось, наслаждался отдыхом, к тому же он и не подозревал, что страсть, вспыхнувшая между Драгой и его адъютантом, уже догорала.
Со временем вилла Сашино стала напоминать Драге санаторий для лечения нервнобольных, где в результате длительного совместного пребывания разница между персоналом и пациентами постепенно исчезла. Драга была уже совсем не юной девушкой, а женщиной почти тридцати лет, которая постепенно теряла надежду на замужество, из-за чего иногда ее охватывало отчаяние. Часы, проведенные тайком в отеле с Лазой, давали Драге, хотя часто необходимое, все же только временное избавление от монотонности и однообразия ее жизни.
Летом 1896 года, в последний вечер своего пребывания в Биаррице, Александр проник в комнату Драги и попытался силой добиться цели. После пятнадцатиминутной возни он вынужден был покинуть поле боя, ничего не добившись. Причиной его поражения был, во-первых, тот факт, что Драга превосходила его физически, а во-вторых, то, что у него вообще не было опыта в таких делах. Когда он, униженный и оскорбленный, покидал ее комнату, то поклялся, что никогда больше не скажет ей ни слова. Для нее этот случай значил так же мало, как и его признание на пляже. Она не хотела рисковать своим надежным положением ради аферы с незрелым сумасшедшим юнцом.
И все-таки скандал разразился. Через месяц. Одно из любовных писем Александра, где речь шла об их с Драгой «ночах, проведенных вместе», попало в руки Наталии. Охваченная праведным гневом, она помчалась в комнату своей гофдамы и визгливым голосом, который был слышен по всей вилле, приказала в ту же минуту убираться из дома. Королева раньше других поняла, какую политическую опасность таит в себе влюбленность Александра. Инстинкт подсказывал ей, чт
Но, несмотря на всю решительность действий, она ничего не смогла предотвратить. Примерно год спустя Александр бесстрашно приехал в карете к домику Драги, постучал в дверь и уговорил ее покинуть Михаила Василевича. Взамен он обещал вечную любовь и богатство — больше, чем предлагал ей кто-либо другой.
Их первая ночь с Александром была чем угодно, только не ночью наслаждений. Драга была поражена тем, что он действительно оказался абсолютно неопытным. Нетерпеливый и неловкий, ненасытный и тем не менее ужасно скованный, он то впадал в восторг, то пускался в слезы, набрасывался на нее, как голодный хищник, и в итоге впадал чуть ли не в бессознательное состояние полного изнеможения. Ненормальная страсть Александра стихла только к утру, когда Драга отправила его назад, во дворец.
Она ждала возвращения Михаила после обеда, поэтому немедля собрала свои вещи. Драга знала, что, стоит только ему коснуться ее руки, она в тот же миг забудет о своем решении и тут же бросится в его объятия, готовая терпеть любую нужду.
Еще за несколько часов до прибытия поезда Михаила в город Драга сбежала из их маленького дома.
В начале 1898 года экс-король Милан, отец Александра, был назначен главнокомандующим сербской армии и поселился во дворце Конак, играя роль серого кардинала. Хотя он ни во что не ставил Драгу, но для начала решил терпеть эту связь: лучше уж пусть болтают о любовнице короля, чем подозревают его в импотенции или гомосексуализме, полагал Милан.
Поклонники Драги, которые после ее изгнания из виллы в Биаррице, как один, исчезли, теперь толпами возвращались, внушая ей мысль, что она умнейшая, красивейшая женщина, достойная почитания во всей Сербии. От аккредитованных в Белграде дипломатов не укрылось, что русские уделяют Драге большое внимание, и они стали действовать точно так же. На ее приемах на улице Короны собиралось изысканное общество города. Только Милан и офицерский корпус сохраняли холодную дистанцию.
Поначалу знаки внимания, которые оказывали Драге, ограничивались цветами или конфетами. Первые намеки на то, что это может быть и нечто большее, исходили от ее новой подруги мадам Таубе, супруги русского военного атташе. Александр был щедрым любовником, но жизнь требовала денег, и — чтобы соответствовать требованиям, которые предъявлялись ей как официальной любовнице короля, — денег очень больших. Прислуга была выписана из Венгрии и Австрии, гардероб состоял из моделей фирмы «Дреколл». Поначалу Драга и слышать не хотела о «дружеской помощи», которую предлагала ей мадам Таубе, но пачки неоплаченных счетов росли, и она наконец сдалась.
Русские, собственно, нуждались в Драге сильнее, чем она в них. Под давлением Милана Александр снова установил тесные связи с Австро-Венгерской монархией, которая всеми силами пыталась ослабить влияние России на Балканах. Для правительства царя Николая II это было тяжелым ударом, и отдел Азии русского министерства иностранных дел вынужден был искать любые пути и средства, чтобы исключить влияние Милана. В этих обстоятельствах было бы очень полезно вовлечь Драгу в исполнение русских замыслов.
Новый статус Драги сослужил хорошую службу всем без исключения членам семьи Луньевицей. Оба ее младших брата, Никола и Никодим, были приняты в военную академию, три ее сестры жили теперь в полном достатке. Даже давно лежавший в могиле дедушка, торговец зерном и свиновод Никола Луньевица, и тот выиграл от этого. Генеалоги дворца проследили историю семьи до XII столетия и обнаружили, что предки Луньевицей покрыли себя героической славой в борьбе против турок. Самого дедушку объявили одним из великих борцов за свободу в 1804 году. Тот факт, что старый Никола тогда был только трех лет от роду, никого не смущал — просто передвинули год его рождения на семнадцать лет назад.
К началу нового столетия Александру было двадцать три года, возраст, в котором монарху приличествовало бы иметь законного наследника трона. Поиски матерей его не родившихся еще детей свелись к трем наиболее вероятным кандидаткам: принцессе Ксении фон Монтенегро, за которую усиленно хлопотал русский министр иностранных дел граф Мураев, и двум немецким принцессам, протеже графа Голуховски, австрийского министра иностранных дел. Говорили также о том, что к кандидаткам может присоединиться дочь эрцгерцога Габсбурга, если Сербия покажет себя достойной такой высокой чести.
В среду 5 июля 1900 года в рабочем кабинете короля Александра состоялась беседа, в которой приняли участие военный атташе полковник Таубе и русский посланник Павел Мансуров. Беседа продолжалась шесть часов. Перед тем как с заходом солнца господа по очереди покинули дворец, было решено, что король не женится ни на принцессе Ксении, ни на одной из немецких принцесс, ни даже на эрцгерцогине Габсбургов. Наиболее подходящей кандидатурой была признана вдова Машина, урожденная Луньевица, из мещан, в течение трех лет являющаяся любовницей короля.
Сербы взвыли от возмущения, когда стало известно о решении короля. Для Драги такая реакция была полным сюрпризом — до этого момента она верила, что большинство земляков ее любят, а не любят совсем немногие. То, что она, скромная, безобидная женщина, может вызвать такую волну враждебности, было для нее непостижимым.
Король к протесту народа отнесся с яростным гневом. Политики и друзья, пытавшиеся отговорить Александра от его матримониальных планов, рисковали быть арестованными — если не хуже. Заместитель премьера на время отпуска Вукашин Петрович попал в опалу за то, что сказал прямо в лицо государю, какие слухи ходят о темном прошлом Драги, — кабинет немедленно принял постановление о его отставке. Так же, как и члены правительства, пострадали некоторые чиновники двора, и среди них личный секретарь короля.
Драга пережила бурю за крепко запертыми дверями, хотя, в общем-то, это было необязательно. Никаких демонстраций у ее дома не организовывалось, и ей не пришлось испытать ничего неприятного. За исключением того, что ее посетил Георгий Генчич, отправленный в отставку министр внутренних дел, — он просил Драгу отказаться от ее намерения выйти замуж за короля. Она распрощалась с Генчичем, обещая считаться с волей народа, порвать с королем и покинуть Сербию.
Уже через несколько часов прохожие на улице Короны могли наблюдать, как грузился багаж Драги Машиной, в то время как она сама в дорожном платье уезжала в экипаже. Все ее братья и сестры в слезах стояли на тротуаре и махали ей руками.
Отъезд произошел за несколько минут до обычного посещения ее Александром во второй половине
