разводил руками.
Как только створки ворот отъехали на достаточное расстояние, Ник рванулся вперед и помчался по большому круглому двору, вымощенному декоративными плитами, со скоростью сорок миль в час под знак, запрещающий превышать двадцать.
Разноцветные плиты кончились, начался гладкий, как взлетно-посадочная полоса, асфальт. Ник мчался среди вековых елей и вязов, за которыми не было видно домов, мимо почтовых ящиков размером с собачью конуру. Без приглашения в поселке Фенвик было даже не узнать, как выглядит соседский дом, а соседи здесь не обнаруживали ни малейшего желания просиживать вечера друг у друга на кухне.
Перед дорожкой, ведущей к дому Ника, стояли полицейские машины. У Ника похолодело внутри.
Повернув на дорожку, Ник почти доехал до дома, но метрах в ста от двери его остановил полицейский в форме. Через долю секунды Ник уже стоял перед ним, захлопнув за собой дверцу машины.
Полицейский был грузным и широкоплечим. Несмотря на прохладную погоду, на лбу у него блестели капельки пота. На груди красовался значок с фамилией: «Манзи». Пристегнутая к ремню рация непрерывно хрюкала.
– Вы мистер Коновер? – Полицейский стоял прямо посреди дорожки на пути машины Ника. Тот сжал кулаки: прочь с дороги! Это моя дорожка! Мой дом! Сработала моя сигнализация!..
– Да, – стараясь держать себя в руках, произнес Ник. – В чем дело?
– Разрешите задать вам несколько вопросов?
Пробиваясь сквозь березовую листву, лучи бледного солнца падали светлыми пятнами на невозмутимое лицо полицейского.
– Там опять что-то написали на стенах? – снова попробовал узнать, что случилось, Ник.
– Во сколько вы выехали из дома сегодня утром?
– Примерно в полвосьмого. А дети уходят не позднее восьми пятнадцати.
– А ваша жена?
Ник впился глазами в лицо полицейского. Он что издевается?! Неужели в Фенвике кто-то не знает истории жизни Ника Коновера?!
– Она погибла, – буркнул Ник.
– У вас неплохой дом, – помолчав, сказал полицейский.
– Спасибо, – сдержанно произнес Ник, заметив недобрый огонек зависти в глазах полицейского. – Так что все-таки случилось?
– С домом – ничего. Как был, так и стоит… Новехонький. Он ведь у вас, кажется, еще даже не доделан?
– Как раз доделывают, – теряя терпение, ответил Ник.
– Вот как? И что, рабочие приходят каждый день?
– Нет. Вчера и сегодня у них выходной.
– Охранник сообщил, что вы работаете в корпорации «Стрэттон», – заявил Манзи, впившись в раскрытый блокнот маленькими, как бусинки, крысиными глазками. – Это так?
– Да.
– В какой должности? – спросил полицейский таким тоном, что Ник уже не сомневался в том, что Манзи над ним издевается.
– Я генеральный директор.
Манзи кивнул с таким видом, словно ему все внезапно стало ясно.
– Вот как… К вам в дом в последнее время уже несколько раз проникали?
– Пять или шесть раз.
– Какая у вас сигнализация?
– Датчики на открывание дверей, некоторых окон и больших стеклянных дверей в сад. Ничего особенного. Стандартная система.
– В таком доме лучше поставить что-нибудь посерьезнее… Значит, камер у вас нет?
– Но тут же весь забор в камерах!
– Весь забор? Значит, вы в безопасности от вторжения крупного рогатого скота…
– Я и сам так думаю… – Ник даже чуть повеселел.
– Выходит, сигнализация у вас часто отключена?
– А почему все-таки сегодня приехало столько машин?
– Пока здесь вопросы задаю я. – Рядовому полицейскому явно нравилось командовать директором «Стрэттона».
«Ну и ладно, – подумал Ник. – Пусть покуражится. Хорошо смеется тот, кто смеется последним…»
Услышав звук мотора, Ник обернулся. На минивэне подъехала его домработница Марта.
Ник всегда радовался при виде своей дочери. Раньше он радовался и при виде Лукаса, но теперь все было по-другому…
– Ты уже дома, папа! – выскочив из машины, воскликнула Джулия. – Так рано! Почему?
Она подбежала к отцу. На ней была светло-синяя футболка с длинными рукавами, капюшоном и надписью: «Стрэттон», джинсы и черные кроссовки. Джулия всегда носила футболки или свитера. Она ходила в ту же школу, в которую в детстве ходил Ник, но в его время ходить в школу в футболках и джинсах не разрешали. Впрочем, по утрам Нику было некогда спорить с дочкой, да и вообще, после гибели ее матери, он старался не действовать Джулии на нервы.
Джулия обняла отца и прижалась к нему. Теперь Ник больше не поднимал ее на руки. В его дочери уже было полтора метра роста и килограммов сорок пять веса. С ходу Нику было просто ее не поднять. За последний год Джулия вытянулась, превратилась в высокую длинноногую, почти неуклюжую девочку, хотя животик у нее был еще по-младенчески пухленьким. Джулия взрослела. У нее стала потихоньку развиваться грудь, при виде которой Ник особенно остро ощущал свою беспомощность. Как ему, мужчине, воспитать женщину из этой девочки?
Джулия не отпускала Ника, и через несколько секунд ему пришлось самому осторожно освободиться от ее объятий. Раньше такого не было. Теперь, после смерти матери, Джулия не отходила от отца…
– А почему столько полиции? – спросила Джулия, подняв на Ника живые карие глаза.
– Да просто так. Им надо со мной поговорить… А где твой рюкзак?
– В машине… А что, опять залезал этот придурок и что-то написал?
Ник кивнул и погладил дочь по пышным каштановым волосам:
– А ты почему дома, а не на музыке?
– Так ведь музыка в четыре, – усмехнулась Джулия.
– А не в три?
– Ты что, не помнишь? Миссис Гварини перенесла занятие на час позже. Я уже несколько месяцев хожу к ней в четыре!
– Ну в четыре, так в четыре. Извини, забыл… Слушай, мне надо поговорить с полицейским. Марта, подождите здесь. Не входите в дом без разрешения полиции.
Марта Беррел была родом с Барбадоса. Ей было тридцать восемь лет, у нее была смуглая кожа, фигура фотомодели и независимое, слегка презрительное выражение лица, с которым она всегда встречала посторонних. Марта носила очень узкие джинсы, ходила на высоком каблуке и с нескрываемым неодобрением относилась к манере Джулии одеваться. Она вообще критиковала все в доме у Ника, но при этом души не чаяла в его детях и могла уговорить их слушаться отца, когда у того опускались руки. Марта нянчила Джулию и Лукаса с пеленок, замечательно готовила и худо-бедно справлялась с остальными работами по дому.
– Хорошо, – ответила Марта и хотела взять Джулию за руку, но та уже скакала на одной ножке в сторону дома.
– На чем мы остановились? – Ник повернулся к полицейскому, смотревшему на него с безразличием, граничащим с дерзостью; при этом Нику казалось, что про себя полицейский над ним потешается.
– У вас есть враги, мистер Коновер?
– В этом городе у меня тысяч пять врагов, не больше.
