– Пока нам не известно. Наберитесь терпения. У нас есть возможность проникнуть в компьютерный банк сведений комитета. Таким образом, мы узнаем имя того засекреченного очевидца, который будет свидетельствовать по делу «Чародеев».
– И против нас тоже? – всполошился Фогель. – А он знает что-нибудь про Германию?
– Вряд ли это возможно, – успокоил голос с американским акцентом. – Но даже если он, или она, что-то не знает, наши связи с вами легко и просто проследить.
– Тогда его надо обязательно ликвидировать, – решительно заявил Штоссель.
– Но не зная личности очевидца, как его ликвидируешь? – заметил американец. – Только когда он появится…
– Только в тот момент?.. – прервал его Фогель.
– Да, в тот момент, – подтвердил американец, – он и будет ликвидирован. В этом я вас заверяю твердо.
– Но ведь будут же приняты меры по его охране, – сказал Штоссель.
– Мер по стопроцентной охране не существует, – продолжал между тем американец. – Насчет этого не беспокойтесь. Я лично уже спокоен. Но вот о чем стоит побеспокоиться, так это о координации. Если наши полушария разъединены – если у нас обе Америки, а у вас Европа…
– Да, – нетерпеливо перебил Штоссель, – вы говорите о координации действий двух главных мировых центров, но ее-то как раз и легко завершить.
Настало время сматывать удочки. Я повернулся как можно тише, что оказалось не так-то просто в этом узком пространстве, и полез на карачках обратно к двери. Внимательно послушав, не идет ли кто- нибудь по коридору, и убедившись, что никого поблизости нет, я быстренько открыл дверь и вернулся в вестибюль, который показался мне неестественно ярко освещенным. На коленях моих светлых брюк отчетливо чернели грязные пятна.
Из вестибюля я поспешил к входу в парилку, нашел там поднос с бутылками минеральной воды и резко распахнул дверь. Как только я шагнул в парилку и меня окутало густое облако пара, Штоссель, кажется, куда-то метнулся – теперь он оказался справа. Человек, в котором я признал Фогеля, находился на том же месте, где и ранее. А мужчина, пришедший последним, сидел на каменной лавке поблизости от Фогеля, справа от него, лица его не было видно.
– Эй! Сюда входить никому не позволено, вы меня понимаете? – окликнул он по-немецки. В ушах зазвенел до боли знакомый голос.
Тут же грубо выкрикнул Штоссель:
– По горло сыты напитками! Убирайся! Я же приказал никого не впускать!
А я стоял, не двигаясь, посредине парилки, вглядываясь в густой пар. Американец – на вид мужчина среднего возраста, точнее определить нельзя, физически развит лучше, нежели оба немца. Внезапно легкое дуновение воздуха, вырвавшееся откуда-то поблизости, немного отогнало сернистые клубы, и я вмиг опознал американца. От страха я не мог даже пошевелиться.
Это был новый директор Центрального разведывательного управления. Мой друг-приятель Алекс Траслоу.
Часть шестая
Озеро Трамблан
Los Angeles Times
«Лос-Анджелес таймс»
Германия перевооружается и обзаводится ядерным оружием
Вашингтон и западные лидеры оказывают поддержку
КАРОЛИН ХАУ, собственный корреспондент «Лос-Анджелес таймс»
Получив заверения, что Германия напрочь отвергла неонацизм, и немного успокоившись, правительства Соединенных Штатов и большинства стран мира поддержали намерения нового германского канцлера Вильгельма Фогеля возродить былой дух гордости немецкого народа за свою страну…
53
– Кто это? – выкрикнул Фогель. – Где охранник?
Седые волосы Траслоу, разглядел я, аккуратно причесаны, лицо побагровело то ли от нестерпимого жара, то ли от гнева, а может, от того и другого вместе.
Я подошел поближе. Но он мягким, заботливым, вежливым тоном попросил:
– Пожалуйста, Бен, стойте, где стоите. Ради своей же безопасности. Не беспокойтесь. Я сказал им, что вы мой друг и обижать вас нельзя. С вами ничего не будет. Вреда вам не нанесут.
«Он должен быть убит, – услышал я голос его мыслей. – Убивать нужно тут же».
– А мы-то прямо обыскались вас повсюду, – продолжал расточать елей Траслоу.
«Эллисона следует убрать», – думал он в это же время.
– Должен признаться, – ласково журчал он, – что вот уж здесь-то никак не ожидал встретить вас. Ну, теперь-то вы в безопасности и…
Не выслушав до конца притворные заверения Алекса, я с силой швырнул в него подносом, а бутылки запустил в его собеседников. Одна угодила Фогелю в живот, остальные со звоном вдребезги раскололись на кафельном полу.
Траслоу закричал по-немецки:
– Задержите его! Отсюда его живым выпускать нельзя!
Я выскочил из парной и помчался что есть духу к ближайшему выходу на Ромерплац, а Траслоу что-то кричал мне вдогонку. Я понял, что впредь Александру Траслоу врать мне больше не доведется.
Молли сидела в «мерседесе» и поджидала меня у бокового входа в Фридрихсбад. Она в момент набрала скорость и помчалась прочь из городка, выскочив на автобан А8. Ближайший международный аэропорт находится милях в шестидесяти к востоку, несколько южнее Штуттгарта.
Долгое время я не мог выговорить ни слова. Наконец, отдышавшись, рассказал ей все, что видел и слышал. Она среагировала на все произошедшее точно так же, как и я: была потрясена, напугана, а под конец даже побледнела от негодования.
Теперь мы оба поняли, ради чего Траслоу завербовал меня, зачем Росси обманом пристегнул меня к проекту «Оракул» и почему они так ликовали, когда увидели, что их эксперимент со мной удался.
Их замыслы стали ясны, большое дело обрело смысл.
Под умелым управлением Молли машина летела по автобану, а я, рассуждая вслух, собирал отдельные факты в единое целое.
– Твой отец не совершал никакого преступления, – говорил я. – Он хотел сделать нечто такое, что спасло бы Россию. Поэтому-то он и согласился помочь Владимиру Орлову вывезти из казны Советского Союза за границу золото и упрятать его. Он перевез его в Цюрих, где часть поместил на хранение в специальное хранилище, а часть превратил в легко реализуемые ценные бумаги.
– А что потом сталось с этими бумагами?
– Они попали под контроль «Чародеев».
– Имеешь в виду Алекса Траслоу?
– Ага. Попросив помочь разыскать пропавшее богатство, а он сказал мне, что его похитил твой
