Массачусетса запатентовать автоматическую линию по изготовлению больших детских кукол. Вы, наверное, еще не слыхали о больших детских куклах, а все потому, что клиенту, к моему немалому огорчению, предъявили претензии. Гораздо умнее я поступил, когда посоветовал одной компании, выпускающей печенье, воздержаться от показа по телевидению в рекламном мультипликационном ролике маленького человечка, подозрительно напоминающего Пиллсбери Доубоя.
Кроме меня вопросами интеллектуальной собственности в фирме «Патнэм энд Стирнс» занимался еще один адвокат, оба мы составляли «отдел», если вас интересует штатная структура нашей фирмы с ее секретариатами и всем таким прочим. Все это означает, что фирма рекламировала себя как юридическую корпорацию, занимающуюся самыми разнообразными правовыми вопросами, улаживанием всех дел, включая проблемы переизданий и патентов. Все ваши правовые запросы удовлетворялись под одной крышей. Вроде покупок в супермаркете.
Меня считали неплохим адвокатом, но совсем не потому, что мне нравилась работа или я живо интересовался ею. В конце концов, как говорится в одной старой поговорке, адвокаты – единственные граждане, которых не наказывают за нарушения законов.
Но зато я наделен редким природным даром, которым обладают менее десятой доли процента всего человечества: эйдетической (или, говоря попросту, фотографической) памятью. Такая способность не сделала меня проворнее и находчивее других, но определенно облегчила мне учебу в колледже и в правовой школе университета, сокращая время на механическое зазубривание отдельных текстов и даже целых страниц. Я в состоянии воспроизводить по памяти целые страницы, видя их, как картинки наяву. Но я обычно никому не рассказываю о своих возможностях, ибо это не тот дар, который помогает обрести массу друзей. Так или иначе, этот дар, будучи моим неотъемлемым свойством, заставлял постоянно помнить о себе и не высовываться из общего ряда.
Чтобы поднять престиж фирмы, ее владельцы Билл Стирнс и покойный Джеймс Патнэм первые несколько лет почти все свои доходы тратили на внутреннее обустройство служебных помещений. Теперь они были устелены персидскими коврами и уставлены хрупкими редкостными вещицами начала прошлого века, что придавало интерьеру гнетущий чопорный вид. Даже телефонный звонок звучал в них приглушенно. В приемной за старинным письменным столом, отполированным до зеркального блеска, восседала секретарша, само собой разумеется – англичанка. Я встречал там клиентов, богатейших владельцев недвижимости, которые в своих владениях вели себя по-хозяйски, покрикивая на сотрудников, а входя в нашу приемную, в замешательстве стихали и чувствовали себя, как нашкодившие школьники.
Как-то раз, спустя месяц с небольшим со дня похорон Хэла Синклера, я торопился в свою контору на назначенную встречу. В приемной я столкнулся с Кеном Макэлвоем, младшим компаньоном фирмы, который почти уже полгода занимался невыразимо нудной тяжбой одной корпорации. Он нес целый том деловых бумаг и выглядел таким жалким, будто только что вырвался из богадельни. Я ободряюще улыбнулся Кену и направился к себе в кабинет.
Моя секретарша Дарлен, поздоровавшись, коротко махнула рукой и сказала:
– Там кто-то пришел.
В нашей фирме Дарлен – самая большая трусиха, запугать ее не составляет никакого труда. Она всегда одета во все черное, волосы красит в блестящий черный цвет, а вокруг глаз наводит густые темно- синие тени. Вообще-то, она чрезвычайно эффектна, и я стараюсь не огорчать и не обижать ее.
Я вызвал клиента на эту встречу, чтобы уладить один запутанный вопрос, который не мог решить посредством переписки вот уже свыше полугода. Он касался одного приспособления под названием «Альпийские лыжи» – изумительно хитроумного изобретения, имитирующего скоростной спуск на лыжах, с помощью которого пользователь мог заниматься оздоровительной зарядкой – аэробикой, как на тренажере «Нордик трэк», и серьезно укреплять свои мускулы.
Изобретатель «Альпийских лыж», некто Херб Шелл, обратился ко мне за помощью. Раньше он работал персональным тренером в Голливуде, потом наладил производство своего изобретения. И вот вдруг примерно с год назад по вечерней программе телевидения стали рекламировать более дешевые приспособления под названием «Скандинавский лыжник», что, само собой разумеется, сразу же отодвинуло на задний план изобретение Херба. «Скандинавский лыжник» стоил намного дешевле: в то время как «Альпийские лыжи» продавались по цене шестьсот долларов (а «Альпийские золотые лыжи» даже по тысяче с лишним), розничная цена «Скандинавского лыжника» составляла всего сто двадцать девять долларов и девяносто девять центов.
Херб Шелл уже поджидал меня в моем кабинете, вместе с ним сидели Артур Соммер, президент и главный менеджер компании «Е-3 ФИТ», производящей тренажер «Скандинавский лыжник», и его адвокат Стивен Лайонс, очень толковый юрист с прочными связями на самом верху; о нем я много слышал, но до этого не встречал.
Про себя я рассмеялся, увидев, что Херб Шелл и Артур Соммер удивительно похожи друг на друга – оба толстенькие, с солидными животиками. Вскоре после нашей первой встречи Херб за завтраком конфиденциально сообщил мне, что он больше не работает персональным тренером, ему до чертиков надоело вкалывать день и ночь и он предпочел бы наконец немного передохнуть.
– Джентльмены, – обратился я к собравшимся, поздоровавшись со всеми за руку. – Пора как-то решить эту проблему.
– Да будет так! – согласился Стив Лайонс.
Известно, что его недруги (коих насчитывается легион) за глаза зовут его «психом Лайонсом», а его небольшую, но зубастую юридическую контору – «логовом льва».
– Итак, – продолжал я, – ваш клиент откровенно содрал конструкцию изделия моего вплоть до последнего винтика, явно нарушив его авторское право. Мы не раз обращались к вам по этому поводу, но дело чертовски запутано, и если мы его не решим сегодня же, то обратимся в Федеральный суд за соответствующим постановлением. Мы также потребуем возмещения убытков, которые, как вам известно, в случае сознательного нарушения авторского права выплачиваются в тройном размере.
На патентном законодательстве много не заработаешь, оно довольно запутано и противоречиво – в нем слепой ведет слепого, любил я говорить. Поэтому я решил цепляться за малейшие противоречия.
Артур Соммер так и побагровел от злости, но ничего не сказал, а лишь натянуто улыбнулся, поджав тонкие губы. Его адвокат откинулся на спинку стула, приняв угрожающую позу.
– Послушайте, Бен, – начал он. – Раз уж в этом деле не просматриваются физические действия, то мой клиент выражает искреннее желание решить его полюбовно и выплатить полмиллиона долларов. Я отговаривал его от этого шага, но эта шарада дорого обходится ему и всем нам…
– Всего пятьсот тысяч? Повысьте сумму раз в двадцать.
– Извините, Бен, – возразил Лайонс. – Но ваш патент не стоит и той бумажки, на которой он напечатан. – Он крепко сжал ладони вместе. – Право на него давно утрачено.
– Что за чушь, черт побери, вы городите?
– У меня имеются доказательства, что изготовление и продажа «Альпийских лыж» началась более чем за год до оформления на них соответствующего патента, – самодовольно ответил Лайонс. – А если точнее, то шестнадцать месяцев назад. Следовательно, этот чертов патент недействителен. Установленный законом срок патентования нарушен.
В деле, таким образом, открылись новые обстоятельства. До сих пор мы подступали к нему только с одной стороны (и о ней упоминали в нашей переписке), а именно: что по своей конструкции «Скандинавский лыжник» схож с «Альпийскими лыжами» и, таким образом, нарушены положения патента. Теперь же Лайонс поднял новую правовую норму – так называемое «право продажи», согласно которому изобретение не патентуется, если оно запущено для «широкого использования или в продажу» ранее, чем за год до обращения за выдачей патента.
Но я постарался не выказать удивления. Хороший адвокат должен быть одновременно и умелым артистом.
– Неплохая увертка, – заметил я. – Но она бесполезна, и вы, Стив, хорошо это знаете.
Замечание мое звучало веско, неважно, что под ним подразумевалось.
– Послушайте, Бен… – прервал меня Херб.
