– Послушайте, похоже, что мы уже пообщались с вдовой вашего брата. Она сообщила нам, что ей не нужны останки автомобиля. Она дала нам свое согласие на их продажу на металлолом.
– Вот черт, – в сердцах сказал я, – это же была машина моего брата.
– Его жена является ближайшим родственником. Скорее всего, обломки уже увезли. Извините, что ничем не смогла вам помочь.
– А вы не могли бы уточнить, увезли ли их уже? Простите, что беспокою вас, но это же была машина моего брата. Если бы мне удалось сохранить что-нибудь из нее, это имеет для меня… большую эмоциональную ценность. Он обожал свою машину.
– Подождите минутку.
Я ждал.
Трубку взял мужчина:
– Эд у телефона.
– Эд, меня зовут…
Но он продолжал говорить:
– Сэр, мы следовали стандартной в таких случаях процедуре. Мы оповестили ближайшего родственника, и она дала нам свое согласие на утилизацию обломков. Остатки машины будут увезены сегодня вечером.
– Так они все еще у вас?
– Как я вам уже сообщил, их увезут сегодня вечером.
– Послушайте, это для меня очень важно. Сколько вы получите от компании, которая увезет ее на металлолом?
– Боюсь, что не могу назвать вам цену. Это коммерческая тайна.
– Грубо, приблизительно.
– Ну, может быть, сто-двести долларов.
– Я дам вам триста.
– Вам что, правда так важно получить эти обломки?
– Если бы я только мог сохранить что-нибудь из этой машины… что угодно – на память о моем брате…
– Я не думаю, что три сотни долларов могут изменить мое решение, понимаете? У нас давние отношения с компанией, которая забирает машины на металлолом, и мы уже продали им довольно много машин таким образом.
– Эд, эта эвакуаторная компания принадлежит вам?
– Конечно.
– Триста долларов вашей компании и еще триста долларов лично вам за эту сделку.
Он фыркнул:
– Настолько важно для вас, да? Вы же понимаете, это «порше».
– «Порше» или «КИА», теперь это не имеет никакого значения – это просто каша из алюминия и стекла.
– Наличными?
– Привезите ее на мой задний двор в Кембридже, и вы получите шесть сотен долларов наличными. Если этот «порше» не сделан из титана, вы определенно остаетесь в большом выигрыше.
Он снова фыркнул:
– Я попрошу кого-нибудь из моих ребят отвезти ее к вам завтра.
– Сегодня, – подчеркнул я. – К двум часам пополудни. Пока я не приду в себя и не передумаю.
20
Мое любимое удобное кресло в углу кофейни Starbucks все еще было свободно.
Я отправил е-мейл на личный ящик Йоши Танака – он был написан на обороте его визитки, которую я хранил в своем бумажнике. И письмо пришло ему с адреса
«Курт» хотел сообщить Йоши некоторые тревожные факты, касающиеся Дика Харди, которые он обнаружил в ходе рутинной проверки, – личный адрес Харди на Hushmail, «Фонд Самурай» на Нормандских островах, торговля опционами Entronics на австралийской фондовой бирже. «Курт» опасался сообщать подобную информацию по обычным, принятым в компании каналам коммуникации, поскольку никто, даже он, новый директор по корпоративной безопасности, не осмелился бы бросить вызов могущественному исполнительному директору американского подразделения Entronics. Но он считает, что Йоши обязательно должен об этом знать. «Курт» настаивал на том, чтобы эти сведения никогда не обсуждались ни по телефону, ни при личной встрече. Он также попросил Йоши не отвечать на офисный адрес электронной почты в Entronics.
Я очень надеялся на то, что Йоши читает по-английски лучше, чем говорит.
Если Курт говорил мне правду – а у меня не было причин сомневаться в том, что у него есть компромат на Дика Харди, поскольку он действительно умел искать и находить то, что надо, – тогда то, чем занимался Харди, было не только незаконным, но и просто непорядочным.
Я был уверен, что высшее руководство Entronics в Токио понятия не имело, чем занимается Харди. Японцы были слишком осторожны, слишком щепетильны, чтобы играть в такие скользкие и дешевые игры. Их игры были на порядок более интеллектуальны. И они бы никогда такого не простили. Они бы докопались до сути вещей, прижали бы Харди к стенке и пинком выгнали бы его из Entronics в считанные секунды.
Обломки машины Тревора представляли собой ужасное зрелище. Передняя часть машины пострадала настолько сильно, что ее почти невозможно было узнать. Капот был задран кверху, водительская дверь почти сорвана с петель, обе передние шины лопнули. Вся ходовая была разбита вдребезги. Глядя на машину, становилось ясно, что в такой аварии выжить не мог никто.
Мы с Грэмом стояли рядом и мрачно глядели на обломки.
– Хозяин дома будет вне себя, – сказал Грэм. – Разве я говорил тебе, что ты можешь притащить их сюда?
– Конечно. Сегодня утром.
– Наверное, я тогда еще не проснулся. Я думал… Понятия не имею, о чем я думал.
– Как только ты найдешь нужную деталь, я тут же попрошу эвакуировать их обратно.
– А если я ничего не найду?
Я пожал плечами:
– Они просто останутся здесь до тех пор, пока не найдешь.
Грэм понял, что я не шучу.
– Думаю, мне лучше приняться за работу.
Он достал свой ящик с инструментами и начал разбирать обломки. Через некоторое время он произнес:
– Это не так-то просто. Неудивительно, что они ничего не обнаружили.
Он снял левое переднее колесо и заглянул в темные внутренности ниши колеса.
– С этим все в порядке, – сказал он, – шаровая не повреждена.
Затем подошел к другому колесу и сделал то же самое. Через несколько минут он объявил:
– С этим тоже все в порядке.
– Что еще можно было сделать?
– Непростой вопрос. Мне не слишком приятно в этом признаваться, но, похоже, я был несправедлив к полиции. Может быть, они действительно все проверили.
В течение следующих полутора часов я сделал несколько звонков по работе с его внутреннего дворика, пока он продолжал изучать обломки.
В конце концов он встал. Его рабочие перчатки были покрыты смазкой.
