гостиницы, встретили нас как старых друзей.
Номер оказался очень уютным и действительно в деревенском стиле. Там были огромная кровать с пологом на четырех столбиках, маленькие плетеные коврики, ситцевые занавески. Напротив кровати стоял старый кирпичный камин, который, похоже, часто использовался. Вся антикварная обстановка трещала и скрипела так, что я чуть не подскакивал. В ногах кровати стоял капитанский сундук. В просторной ванной комнате расположилась чугунная ванна с узорами в виде птичьих когтей. Смотрится здорово, но если хочешь помыться, то нужно залезать в ванну и из крошечного душа поливать себя так будто собаку моешь, стараясь не разлить воду по полу. Рядом с ванной находилось небольшое пространство, выполняющее функции зала, — с дубовым письменным столом и старым телефоном на шатком столике.
Едва хозяин ушел, мы плюхнулись на кровать и обнаружили, что та тоже скрипит и стонет.
— Господи, ты только представь, что эта кровать видела! — вздохнул я.
— Тут все ситцевое, — сказала Алана. — Напоминает дом моей бабушки.
— У нее такой же большой дом, как этот?
Алана кратко кивнула.
— Уютно. Замечательная идея, Адам. — Ее прохладная рука юркнула мне под рубашку, погладила живот и спустилась южнее. — Что ты там говорил насчет горизонтальной интеграции?
Когда мы спустились к ужину, в обеденном зале пылал камин. За столами сидело еще десять — двенадцать пар, почти все старше нас.
Я заказал дорогое красное бордо, и в голове зазвучали слова Джока Годдарда: «Раньше ты пил „Будвайзер“, а теперь потягиваешь „Бордо гран крю“».
Обслуживали медленно — похоже, на весь зал был всего один официант, парень с Ближнего Востока, который почти не говорил по-английски, но меня это не беспокоило. Мы оба были в благодушном состоянии, ловили кайф после секса.
— Я заметил, что ты взяла с собой компьютер, — сказал я. — В багажнике.
Алана застенчиво улыбнулась.
— Я без него никуда.
— Так привязана к офису? — спросил я. — Пейджер, сотовый, электронная почта, все такое?
— А ты нет?
— Хорошо, когда у тебя только один начальник, — сказал я. — Тогда и средств связи немного меньше.
— Что ж, тебе повезло. У меня шесть прямых подчиненных, а также куча чрезвычайно самонадеянных инженеров. И очень жесткие сроки.
— Какие сроки?
Она замялась, но только на секунду.
— На следующей неделе выпуск.
— Выводите на рынок товар?
Она покачала головой:
— Только демонстрация. Большое публичное заявление, показ прототипа того, что мы сейчас разрабатываем. То есть, конечно, очень важное событие. Годдард тебе об этом не говорил?
— Может, и говорил, не знаю. Он мне много о чем говорит.
— Такое не забудешь. В любом случае над этим я сейчас и тружусь. Как пылесос. Днем и ночью.
— Не совсем, — поправил ее я. — У тебя нашлось время на два свидания со мной, плюс сегодня.
— А завтра и в воскресенье буду за это расплачиваться.
Забегавшийся официант наконец пришел с бутылкой белого вина. Я указал ему на ошибку, он несколько раз извинился и отправился за другой.
— А почему ты не захотела говорить со мной на барбекю у Годдарда? — спросил я.
Она широко раскрыла свои сапфировые глаза.
— Между прочим, про руководство для сотрудников я не шутила. Романы на рабочем месте действительно не поощряются, и нам нужно вести себя прилично. Люди сплетничают. Особенно о том, кто с кем спит. А если что-то случается...
— Вроде ссоры или расставания.
— Что угодно. Тогда всем становится неудобно.
Разговор пошел не в том направлении. Я попытался вернуть его в нужное русло:
— Значит, я не могу однажды взять и зайти к тебе на работу? Прийти на пятый этаж без объявления и с букетом лилий?
— Я же говорю, тебя никогда не пропустят.
— Я думал, мой бейдж дает доступ ко всему зданию.
— Может, почти ко всему. Только не к пятому этажу.
— Значит, ты можешь попасть на мой этаж, где сидят начальники, а я не могу на твой?
