– Хватит! Кадет, следуйте за мной. – Я направился в коридор. Дерек за мной. Я отвел его в пустовавшую каюту лейтенанта Дагалоу, возле капитанского мостика, и захлопнул люк.
– Вольно, мистер Кэрр, – Дерек в изнеможении прислонился к стенке. Момент был самый подходящий.
– Ну, что, Дерек, совсем худо? – мягко спросил я. Он отвернулся и всхлипнул:
– О Господи, знали бы вы! Я старался, я так старался! – Он не мог унять дрожь.
Я сжал его плечо. Тут он не выдержал и разрыдался.
– Откуда в нем столько грубости, мистер Сифорт? Столько жестокости? – всхлипывая, прошептал он. После паузы я спросил:
– Почему это вас удивляет?
Он, недоумевая, поднял глаза.
– Грубость существовала всегда, Дерек. Просто она по-разному проявлялась. В восемнадцатом веке на британском военно-морском флоте матросов забивали до смерти. В двадцатом – провинившиеся получали двадцать тысяч вольт. В последнее время пентекостальских еретиков истязают под общие аплодисменты. Жестокость существовала везде, во все времена. И Военно-Космические Силы не исключение.
– Но… – Губы его дрожали. – Например, вы или Алекс…
– Мы тоже часть системы. И тоже испытали на себе жестокость. Думаете, вам досталось больше других?
– Разве нет?
– Нет. Однажды, в бытность мою кадетом, гардемарины почистили мне зубы мылом. А моему соседу по койке поставили клизму. Он им не нравился. Может быть, Вакс сделал с вами то же самое?
– О Господи, нет!
– В Академии, пока я учился, меня несколько раз пороли, а лейтенант Казенс выпорол меня уже здесь, на борту «Гибернии». Не знаю, как в Академии, однако здесь я этого точно не заслужил. Но, как видите, я все еще жив.
– А как насчет справедливости? Благопристойности? Человечности, наконец?
– А что, если бы вы оказались гардемарином на борту «Селестины» и только абсолютное, непререкаемое подчинение приказам могло спасти корабль?
Он испуганно умолк.
– Жестокость присуща человечеству, – продолжал я. – Бывают командиры с садистскими наклонностями. И ничего не поделаешь, приходится терпеть. – Я помолчал и, убедившись, что он внимательно слушает, сказал: – Дерек, когда-нибудь вы будете командовать матросами. И чтобы приказывать им, вы сами должны уметь подчиняться приказам.
– Я никогда не буду командовать, – с горечью произнес он. – Посмотрите на меня!
– Вы будете командовать. Терпите, подчиняйтесь приказам мистера Хольцера. Это все, что от вас требуется.
– Я подчиняюсь. А он еще больше ожесточается. Такое творит… Я не могу вынести! Лучше уволиться. – В глазах его снова блеснули слезы.
– Вы не можете уволиться! – рассердился я. – Вы дали присягу. Я предупреждал вас.
– Тогда… посадите меня на гауптвахту за неподчинение или еще за что-нибудь. Я больше не могу!
Я положил руки ему на плечи:
– Дерек Кэрр, вот увидите, все будет хорошо. Только постарайтесь. Очень постарайтесь. Отдайте всего себя, как говорили в Академии, и я сделаю вас гардемарином.
Он долго смотрел мне в глаза. Потом неохотно кивнул:
– Ладно. Я постараюсь. Но только не для него. Для вас. Потому что у вас хватает такта просить, а не требовать.
– Называйте это как хотите. Но я должен убедиться в вашем рвении. И тогда сделаю вас офицером. А теперь будем считать, что этого разговора не было. Кадеты не плачут, а командиры не утешают. Возвращайтесь в кубрик, извинитесь перед Ваксом за грубость…
– Я не грубил ему! – возмутился Дерек.
– Я видел, вы дрожали от гнева. На флоте это не положено. Извинитесь и выполняйте его приказы.
Дерек тяжело вздохнул:
– Есть, сэр. – Он сглотнул, поморщился от боли. Потом отсалютовал, – Благодарю вас, командир Сифорт.
Я тоже поднес руку к фуражке:
– Вы свободны, кадет.
– Отец наш Небесный, сегодня на судне Флота Объединенных Наций «Гиберния» 23 июля 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и ниспошли здоровье всем на борту.
– Аминь.
Я приветливо кивнул соседям по столу. Со мной сидели мистер Ибн Сауд, которого я чуть ли не целых два месяца приглашал за капитанский столик, близнецы Трэдвелы и мой старый друг миссис Донхаузер. Я
