и затоварены.
– Значит, Лаура оказалась права.
– Да.
– Как вы намерены с этим бороться?
– Решение еще прорабатывается, – отделался я официальной формулировкой и поспешил сменить тему:
– А что будет с Джеренсом?
– Просто не представляю, что с ним делать, – сокрушенно покачал головой Хармон. – Эти наркотики, просьбы передать наследство его младшему брату…
– Вообще-то он неплохой парень. – Я тактично умолчал о том, что Джеренса пришлось тащить на орбитальную станцию силой, хотя любой другой мальчишка был бы от такой экскурсии в неописуемом восторге.
– Теперь я подумываю, не отдать ли его на лечение в госпиталь. Раньше надеялся, что до такой серьезной меры дело не дойдет.
– Джеренсу придется туго, если о его наркомании узнают власти.
С конца эпохи бунтов общество относится к наркоманам весьма жестко, не делая скидки на возраст. Даже тринадцатилетнему Джеренсу скидки не будет. Несомненно, он попадет в колонию строгого режима, если у него хоть однажды найдут наркотик.
Вертолет Бранстэда скрылся в лучах заходящего солнца. Я заскочил в Адмиралтейство, сдал отчет, отпустил Толливера и поехал домой.
Анни сидела в гостиной. Одета она была не по-домашнему, на коленях лежала куртка.
– Собралась на прогулку? – спросил я, снимая китель.
– Не знаю. Никки, нам надо поговорить.
– О чем?
– О том, что произошло… между мной и Эдди.
– Мы уже говорили об этом. – Я думал лишь об одном: поскорее лечь. Неважное самочувствие, усталость и нервные перегрузки вымотали меня до предела.
– Нет! Еще не говорили! – повысила она голос. Мне почему-то вспомнилась Аманда. Она тоже бывала очень напористой.
– Ладно, говори, – уступил я.
– Ник, я поняла, что сделала нехорошо. Но этого не исправишь. Ты не понимаешь наших законов, поэтому принял то, что произошло, за обиду. – Она помолчала, пытаясь успокоиться, чтобы восстановить хорошее произношение. – Но мы уже поженились. Ты говорил, что это на всю жизнь. Я хочу, чтобы ты заботился обо мне, любил меня. А если не будешь… – Она закрыла лицо руками и пробормотала что-то невразумительное.
– Я не слышал твоих последних слов, – произнес я натянутым тоном.
– Я сказала, что если не будешь, тогда я уйду от тебя.
– Куда?
– Найду куда. Я не пропаду. Если надо, буду проституткой. Мне не привыкать. Ты забыл, что я беспризорница?
– Забыл.
– Как мы будем жить, Никки? – произнесла она сквозь слезы.
– Не знаю.
Во мне всколыхнулись воспоминания. Долгий полет, каюта. Анни прилежно учится читать, правильно выговаривать слова, мечтает стать настоящей леди. Анни плачет в моих объятиях. Бессонные ночи плотской любви, наши потные, извивающиеся тела. Анни провожает меня к доктору Тендресу. Ее руки, страстно обнимающие голую спину Эдди Босса.
Мы сидели в гнетущей тишине. Сгущались сумерки.
– Тогда я пойду, – наконец произнесла Анни. В голосе ее звучало оскорбленное достоинство. – Вещи я уже собрала.
– Не уходи, – вырвалось у меня против воли.
– А что? – усмехнулась она. – Ты хочешь сказать, будто любишь меня? – Она снова от волнения коверкала язык.
Я долго молчал, не зная, что ей ответить, и наконец так и сказал:
– Не знаю.
– Тогда ухожу.
Мне стало трудно дышать. Я взмолился:
– Не уходи. Дай мне время. Я должен разобраться в себе.
– Сколько можно ждать?! – вспылила она. – Долго еще ты будешь меня мучить?
– Я понимаю твои мучения, но пойми и ты меня. – Я едва заставил себя выдержать ее взгляд. – Мне
